Сон длиною в жизнь - [13]

   - Сделай так, чтобы мама не побеспокоила Диану Александровну, - в первую очередь попросила я. - Она ни в чем не виновата.

   - Я знаю. Мама просто за тебя переживает. И ты сама прекрасно знаешь, почему.

   Конечно, знаю. До меня мама не могла выносить ни одного ребенка. Выкидыш в первый триместр, и все начиналось заново. И только я оказалась такой сильной и смогла выдержать восемь месяцев. Несмотря на тяжелую беременность и роды, я родилась полностью здоровой. Все в роддоме звали меня чудо-ребенком и сулили мне особенную жизнь. Даже не могу представить, как мама страдала, когда узнала, что я попала под так называемый "бум психиатрии", когда во всем мире резко увеличилось число психиатрических расстройств. Как можно осуждать мать, которая наблюдает, как угасает ее единственный ребенок, которого она с таким трудом получила?

   Мне стразу стало стыдно за тот инцидент с телефоном. Даже не знаю, что на меня нашло. Как же мне сейчас хочется ее утешить, дать хоть какую-то надежду, чтобы она грезила ею, пока я не умру. И тут я вспомнила о том, что посоветовал мне мой психотерапевт.

   - Пап, - второпях, начала я, не в силах больше держать все в себе. - Диана Александровна кое-что мне сказала перед моим уходом.

   - И что же?

   Я молчала. Думала, стоит ли вообще начинать этот разговор. Меня одолевал страх, который родился из неопределенности. Какое бы я решение не приняла, я буду сомневаться, правильно ли я поступаю. А вдруг это будет моей ошибкой? Вдруг станет только хуже? И не только мне. За каждым решением есть риск нежелательных последствий. Как я могу уверенно принять решение, зная об этом.

   - Не молчи. Ты же знаешь, что я все пойму.

   Это точно. Если мне нужно о чем-то поговорить, лучше идти к папе. Я надеюсь, что он поможет перевесить чашу весов на верное решение.

   - В общем.... Она выдвинула одну гипотезу, которая, как по ее мнению, может мне помочь.

   Его глаза заблестели, и сразу появилась легкая улыбка.

   - Но это же хорошо. Почему ты так грустишь?

   Как тут не грустить? Как представлю себя в самолете, меня тут же в дрожь бросает. Я тут же почувствовала, как покрылась мурашками.

   - Тише, Арина, - прошептал он, приложив ладонь к моей щеке. - Неужели, все так плохо?

   - Да, - сразу ответила я, сдерживая свои слезы. - Все очень плохо, - он взял чистую салфетку, чтобы вытереть мои слезы. - Передо мной никогда такой сложный выбор не стоял.

   - Скажи, какой. Может, тебе станет легче, поговорив об этом?

   Я попыталась сама подняться, не смотря на боль, чтобы нормально поговорить с отцом, но он сразу спохватился и приподнял меня сам, подложив подушку мне под спину.

   - Она посоветовала мне полететь на самолете, - сказала я, когда отец только оторвал руки от подушки.

   Не смотря на то, что я сказала это прямо и резко, он не очень был удивлен.

   - Ты об этом уже знаешь? - непонимающе спросила я.

   - Я не разговаривал с твоим психотерапевтом, если ты об этом. Но мне эта идея пришла уже давно. Я не говорил тебе, потому что считал, что это тебя только напугает. Ты до сих пор маленькая девочка в моих глазах. И я помню, как ты бледнела при виде самолета в телевизоре. И я просто хотел, чтобы ты была счастливее. Я просто боялся сделать еще хуже.

   - То есть ты все-таки считаешь, что лучше так поступить?

   - Я не хочу тебя запутать. И не надо делать выбор, который все тебе советуют. Выбирай тот, который подсказывает тебе сердце. Прислушайся к нему, и сделай, как оно велит. А если проигнорируешь, оно никогда тебе этого не простит и будет тебе напоминать об этом каждый день.

   Сердце? Оно молчит. Молчит уже многие годы. Оно бьется, но в нем нет жизни. Как же мне узнать, какой выбор для меня будет лучшим? Если я все оставлю, как есть, я всю жизнь буду жалеть о том, что не попыталась все исправить. Буду каждый день думать, что все могло бы быть иначе. И, самое главное, бояться. Бояться каждую секунду до конца своей жалкой жизни.

   - Если тебе нужно подумать, - прервал молчание папа, - то я...

   - Нет. Не нужно, - остановила я его, схватив его за предплечье.

   Он послушался и ждал, когда я продолжу, но ничего не слышал в ответ. Мне всегда не хватало смелости для этого. Для каких-то пару слов. И меня всегда это бесило в себе.

   - Я..., - глубоко вздохнув, произнесла я дрожащим голосом. - Я хочу попытаться.

   - Арина, ты хорошо подумала? - спросил отец.

   - Прошу, не надо. Мне и так дается это решение трудно. Не усложняй все.

   - Хорошо. Я завтра съезжу за билетами.

   Он встал и наклонился, чтобы поцеловать меня на ночь. - Все будет хорошо.

   Отец вышел, закрыв за собой дверь.

   "У меня никогда не будет все хорошо", - первое, о чем я подумала, оставшись наедине с собой.

   Дэрриан

   Сегодня важный день. Особенно для меня. Все должно пройти идеально. Нужно как-то выкрутиться из этой ситуацией с альфой. Им должен быть я. Если им станет Сальвур, которого Юрий выбрал вчера, все, что я делал, создавал, добивался последние годы, развеется по ветру. Все будет зря.

   Стоя у зеркала, я надевал бежевую рубашку из крейского полотна. Пока я застегивал пуговицы, я думал об этой операции. Со своей ролью я справлюсь, но мне надо украсть и другую. Последние две пуговицы я застегивал особенно медленно. Меня посетило какое-то странное предчувствие. Или, вернее сказать, страх. А может, просто сомнение. Я никак не мог понять. Каждое чувство было чем-то похоже на другое, но все равно чего-то не хватало.