Сомнирум - [8]

И снова эта вездесущая Система. Даже в мыслях, даже в воспоминаниях, где царствовала мама.

Блэки снова вздохнула, покрепче прижала к груди тетрадь – словно щит, замаскированный под пожелтевшую от времени бумагу. Старье, как сказала бы ехидница Десс.

Она с невольным облегчением покинула здание школы, спустилась по ступеням выходящей во двор лестницы. Вполуха слушая разговоры одноклассников, скользя рассеянным взглядом по взмывающим Вверх аэромобилям, Блэки думала о матери. Папа не разрешал сестрам видеться с ней. Говорил, что их мать уже другая – не та, которую они знали. И лучше они будут помнить ее той, прежней, чем увидят и почувствуют… что? Разочарование? Боль?

Что вообще чувствовали люди, сталкиваясь с Родными, пережившими Изменение?

Блэки не знала. Она хотела увидеть маму, и не важно, как сильно та изменилась. Ведь руки, которыми она баюкала «малышку Блэ», голос, который напевал любимую колыбельную, глаза, которые умели смеяться, – все это по-прежнему принадлежало ей. Но папе не объяснишь… А Блэки не умела отстаивать свою точку зрения – как это умела делать Десс. Вот если бы сестра вступилась за нее, если бы она настояла… Но Десс была слишком увлечена академией. Полностью зациклилась на своем будущем и совсем позабыла о прошлом.

Иной раз, задыхаясь от тоски, переживая из-за очередной ссоры с отцом или Десс, Блэки, тихо рыдая в подушку, мысленно взывала к матери. Корила, что та оставила их однажды. Это решение – чем бы оно ни было продиктовано – повлекло серьезные последствия для всех них. Системе не нравилось, когда кто-то нарушал правила. Когда мама собрала свои вещи и объявила, что уходит от мужа и забирает с собой детей, Системе тут же стало об этом известно. Слишком ли громкой была ссора или слишком любопытны и остры на слух соседи – теперь уже никто не скажет. Как бы то ни было, но спустя несколько минут входная дверь открылась, впуская незваных гостей – именно в тот момент, когда мать, держа в одной руке чемодан, а другой схватив за руку сонную Блэки в пижамке с заячьими ушками на капюшоне, тянула ее к выходу. Реконструкторы зашли без стука – им никогда не требовалось приглашение.

Блэки тогда была слишком испугана, чтобы как следует их рассмотреть. Но в ее памяти навсегда остались высокие фигуры в черном, в черных масках вместо лиц, с серебристой горизонтальной полосой вместо глаз. Тогда они представлялись ей некими монстрами, лишь притворившимися людьми. Впрочем, это было не так уж далеко от истины.

Мама никогда не давала себя в обиду. И тот день исключением не стал. Наверное, если бы ей предоставили выбор, если бы рассказали о последствиях, то она повела себя иначе. Если бы она только знала…

Отшвырнув чемодан, мама оттолкнула плечом одного из Реконструкторов и, вылетев за порог, бросилась бежать. Блэки бежала рядом, намертво вцепившись в ее руку. Их нагнали очень быстро, просто не дали ни единого шанса скрыться. Реконструктор подхватил Блэки, чей пушистый тапочек с мордой белого зайчонка некстати зацепился о камень во дворе.

Мама закричала, чтобы они не смели отбирать у нее малышку. А малышка бессильно билась в чужих руках. Ощущения до сих пор были так живы – почти осязаемы. Больше всего Блэки пугала не хватка незнакомых мужских рук, а то, что они ничем не пахли. Совсем. От папиных рук часто исходил еле уловимый запах сигаретного дыма – электронные сигары он не любил, от маминых – нежный запах мыла или с приятной ноткой горечи – духов. Но эти Руки не пахли ничем и… они были ни холодными, ни теплыми… никакими. Первое, что тогда ей пришло на ум – а она давно научилась воспринимать мир не одними лишь глазами, – что руки были мертвыми. Но стихийная мысль, пришедшая следом, поправила: не мертвыми – кукольными. Искусственными. И от этой мысли она разревелась – ей было безумно страшно находиться в этих искусственных руках.

Для любой матери плач ребенка – как самая громкая, самая тревожная и пугающая сирена. Боль ребенка – как некий ментальный хлыст, обостряющий все инстинкты и эмоции.

Мама Блэки услышала крик своего испуганного до одури дитяти, и просто не могла остаться в стороне. Подлетела, как разъяренная фурия, как хищная птица. Стремительно наклонившись к земле, подняла тот самый камень, о который споткнулась Блэки. И с силой приложила им по искусственной голове человека в черном.

Разумеется, ни к чему хорошему это не привело. Реконструктор не выпустил Блэки из стальной хватки, а ее матери так и не удалось сбежать. Зато ее действия расценили как агрессию. Сопротивление Реконструкторам, попытка нападения, попытка побега, попытка уйти из семьи – а значит, поставить под сомнение правоту Системы, грубо нарушить ее правила.

Блэки оставалось лишь бессильно наблюдать, как Реконструкторы скрутили руки ее матери и затолкнули в серебристо-черный гироплан.

С тех пор она не видела маму. И с каждым днем, с каждой недомолвкой отца и его попыткой уйти от правды в ней все больше крепла уверенность, что мама все-таки сумела вырваться из лап Реконструкторов. Что она покинула Бене-Исс, эту огромную, роскошную, но все же клетку, с которой Система ни на секунду не спускала свой пристальный взор.