Соломон. Царь тысячи песен [заметки]

Шрифт
Интервал

1

Шломо — ивритское произношение имени Соломон (греч.).

2

Бат Шева — дочь Элиама, жена Давида и мать Соломона.

3

Вирсавия — греческое произношение имени Ват Шева.

4

Хелефеи и фелефеи-телохранители Давида из критян и филистимлян, которых он набрал себе после того, как покорил филистимлян.

5

«От Дана до Вирсавии» — обозначало все пространство Израиля в длину, равно как выражение «от Вирсавии до горы Эфраимовой» указывало на всю ширину пространства царства Иудейского.

6

Левиты — представители колена Леви. Из них набирались служители Скинии, а позднее-Храма (певчие, музыканты, стража и т. д.).

7

Гиборим (ивр.) — охрана Соломона.

8

Приставники — представители царя во всех Коленах Израиля (12 человек), обеспечивающие каждый на один месяц поставки продовольствия во дворец Соломона: Бен-Хуш; Бен-Декер; Бен-Хесед; Бен-Авинодав; Ваана, сын Ахелуда; Бе-Гевер; Ахинодав; Ахимаас; Ваана, сын Хушая; Иосафат; Шимей; Гевер.

9

Талант — счетная монета евреев (около 35 кг), равнявшаяся 60 минам, или 6,000 драхмам, или 3,000 священным сиклям. Подобно всем прочим монетам она изменялась в своей ценности в различные времена и в различных местах; локоть — мера длины, приблизительно 50 см.

10

Чермное море — древнее название Красного моря.

11

Назибы — то же, что и приставники — представители царя в областях (губернаторы).

12

Тифон — в древнегреческой мифологии могущественное олицетворение огненных сил земли. Порождает ветры-пустовеи.

13

Йом Киппур — «День Искупления» или «Судный День» — самый важный из праздников, день поста, покаяния и отпущения грехов. Отмечается в десятый день месяца тишрей, завершая Десять дней покаяния.

14

2,4 Книга Царств; Паралипоменон.

15

2 Книга Царств, Паралипоменон, Исход, Второзаконие, Деяния, Экклезиаст, Иезекия.

16

Второзаконие, Иисус Навин, Исход, Иеремия, Псалмы.

17

Песнь Песней приводится в переводе Абрама Эфроса (СПб, 1910).


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.