Соломка и Зверь - [76]

— Присаживайся. Ты в порядке?

— Да, я здорова.

Соломка выбрала один из двух стульев у стены, подальше от врача. Стены были оливкового цвета, считается, что он нейтральный, но именно сейчас среди таких стен стало неуютно — как будто на территории враждебной военной базы находишься.

Хозяйка кабинета немного помолчала, но вернулась за свой стол, не пытаясь подойти ближе.

— Думаю, мы обе понимаем, зачем ты пришла, — сказала она, наконец, устав вертеть в пальцах серебристую ручку и ждать, пока гостья заговорит.

— Да? А я вот не уверена.

— Не надо лукавить. Я могла бы вести тебя дальше, не давая вникнуть в происходящее, ты бы позволила, хотя подсознательно понимала бы, к чему всё придёт. И не противилась бы. Но нет, мы, Племя, считаем, что человек должен отдавать себе отчёт в своих решениях. Осознанно делать выбор, влияющий на дальнейшую жизнь. Ты не должна закрывать глаза и думать, будто не понимаешь, что делаешь. Будто ты ни при чём, а всё подстроил кто-то другой. Будто ты жертва. Будто не понимаешь, чего хочешь. Нет, так не пойдёт, поэтому вначале тебе придётся признаться и мне, и себе самой. Ты хочешь Гната?

Соломка сжала губы. Откровенность Племени периодически ставила в тупик, но что поделать, вот они такие прямолинейные.

— И что, если да? — допустила она вероятность, хотя половина души отчаянно противилась, а вторая, наоборот, сжималась в сладкой истоме.

— Тогда я помогу.

— С чем? Как можно помочь тому, кто не хочет помощи?

— Очень даже можно.

— Ты сама сказала — человек должен отдавать себе отчёт в том, что он хочет. Даже если я… если я признаюсь, чего хочу, Гнат не признает никогда.

— Думаю, я знаю способ.

— Правда?

— Вопрос в том, рискнёшь ли ты сделать, что нужно.

Звучало как-то настораживающе.

Соломка замялась. Рискнуть — значит, сделать что-то такое, чего она делать не привыкла, верно? Возможно, что-то вне морали и общественного мнения? Переступить через себя. Стоит ли оно того?

Озали вдруг стиснула руки, её лицо изменилось, словно наружу полезла изменённая нечеловеческая сущность.

— Если ты не готова рискнуть, вставай и уходи! Трусость недостойна такого мужчины, как Гнат! Нашим мужчинам нужны женщины, которые готовы ради них на всё — как и они сами. А дешёвого внимания у них хоть пруд пруди!

Вместо того чтобы разозлиться, Соломка внезапно почувствовала усталость.

— Я не понимаю, почему вы все на меня давите, — прошептала она, не поднимая глаз. — У меня и парня-то никогда не было, о племени я ничего толком не знаю, но все как будто считают, что все проблемы для меня решить — раз плюнуть. Что именно я должна что-то делать с Гнатом, хотя он вроде старше и он мужчина. Это несправедливо.

Озали медленно выдохнула.

— Хорошо. Я тебя услышала. Значит, мы поступим следующим образом — если ты готова рискнуть, чтобы добиться того, чего хочешь, в пятницу вечером я жду тебя по этому адресу, — она написала записку и подтолкнула в сторону Соломки. — В одиннадцать часов.

— В одиннадцать? — Соломка в такое время спать уже ложилась.

— Да. А до пятницы думай, нужен ли тебе Гнат. Не тот, какой он сейчас — озлобленный и слабый, а тот, кем он станет, когда смириться с выбором своего сердца — одним из лучших представителей Племени. Не рискнёшь — твои проблемы. Думаю, потом больше тебя никто не будет трогать. Иди.

— До свидания.

— Надеюсь, что до свидания, — улыбнулась Озали, но настолько грустно, что так и тянуло отвести глаза. — Очень надеюсь.

* * *

Доклад Тартуге преподнесли словесный, объяснив, что так надёжнее. Гадуку, впрочем, не было необходимости давать объяснения — он, пожалуй, лучше всех в Племени представлял нависшие над ними опасность. Первое время, когда звери расслабились, глотнув свободы, это нежелания Гадука прощаться со своей паранойей жутко раздражало, однако сейчас Тартуга был вынужден признать, что тот ждал нападок не зря. Не зря хранил себя в форме — пригодилось. И сейчас не вошёл, а скорее, пробрался в кабинет, не здороваясь и первым делом изучив каждый закоулок, хотя это смотрелось довольно смешно.

— Да, я выкопал, откуда ноги растут, — заявил Гадук, так и не соизволив сесть. Он стоял спокойно, едва видно покачиваясь с пятки на носок. — Это группировка властителей мира.

Последние слова он произнёс с иронией, что позволял себе нечасто.

— Это что ещё такое? — озадачился Тартуга. Что за властители такие? Из сумасшедшего дома, что ли? Только тамошние жители могут верить, что способны повелевать целым миром.

— Выяснилось, что все группы протеста, а также недовольных в правительстве спонсирует одна и та же группировка — кучка миллиардеров, которые считают себя чем-то вроде теневых правителей мира. Заигрались мужички, честно говоря… Но какой-то эффект от их игр есть.

— Ты знаешь, кто именно?

— Да. Первый Альфаед Адамаст — нефтемагнат в пятом поколении. Сорок семь лет. Ризда Стапельсон — еврей, владелец концерна редких металлов, шестьдесят три года, бездетен. Король Тридана — страны, где всё имущество государственное, содержит гарем, точное число жен и детей не установлено. Основных игроков трое, есть ещё по мелочи, но их можно не учитывать. Так вот, собрались они как-то и решили, что для манипуляций с мировым господством им требуются наши технологии.