Соломка и Зверь - [2]

Ещё чего!

Живой волной студенческих тел её подхватило и понесло к следующему экспонату.

— Всем стоять! Внимательно смотрим! Перед вами камера допингового контроля, когда зверь возвращался с задания, его всегда проверяли на уровень агрессии. Кто не знает, могу сообщить, что перед тем, как отправлять зверей на захват, их упаковывали в костюмы, похожие на стальной каркас и стимулировали веществами, которые превращали разум в послушный механизм. Учёные поражаются, какая сила воли потребовалась, чтобы сбросить это ярмо и суметь освободиться. Человек бы так не сумел.

— А камера работает?

— Если и работает, мы этого не узнаем. Полик, отходи от нее. Или ты что, желаешь дозу звериного допинга?

Полик тут же отпрыгнул подальше. Ещё бы, дураков тут не держали — добровольно пробовать пытки, чем, по сути, все окружающие приспособления и являлись?

Соломка подняла глаза и тоскливо оглядела стальную камеру. Потом стены из серо-синего прочного материала, гладкость которого то и дело перемежалась уродливыми швами сварки — работали местные строители быстро, не заботясь о красоте, а заботясь только о крепости.

— Вот слева висит каркасный костюм. Человеку, страдающему клаустрофобией, а ей, между прочим, подвержены все звери, хуже этого костюма ничего нет. Представьте, что вас спеленали как младенца и лишили возможности пошевелиться. Час, два. Сутки… Думаю, можно не продолжать.

Все согласно промолчали. Кого-то поблизости пронизала нервная дрожь, прошедшаяся по всем студентам, перепрыгивая от одного к другому.

— Идемте дальше.

Толпа понесла Соломку дальше.

А потом ещё дальше.

Студенты осмотрели столовые для персонала, где чья-то тень мелькнула в окне подачи — и студенты отшатнулись так быстро, что чуть не сбили Соломку с ног.

Оказалось, это обычный человек, толстый повар с болезненно жёлтым лицом. Он нагнулся и выглянул из кухонного отсека, измерив студентов профессиональным взглядом мясника.

Натан Георгиевич дружелюбно поздоровался и поинтересовался, где же располагаются уборные, куда им не мешало бы заглянуть.

Потом они посетили уборные.

Преподаватель не преминул сообщить, что это уборные персонала, зверей никогда не выводили из клеток по такой мелкой надобности, все, что у них было для справления нужды — дырка в полу.

Соломка всё ещё сдерживала головокружение, стараясь не паниковать сильнее, чем уже паниковала. Молотком по макушке стучало, что сильнее вроде бы некуда.

А потом они спустились на уровень ниже — и увидели эти самые клетки.

И мигом замолкли.

Соломка подняла глаза, насторожившись этой странной тишиной, напитавшись ею, как сырой дождевой водою… Грудь тут же прорезала острая жалость, похожая на боль. Или боль, похожая на жалость? Как знать…

Сплошные стены без единого окна. Тусклые узкие лампы под низким потолком. Частые решётки из серо-синего материала, перемежающиеся энергетическими полями, сейчас отключенными. Койки рядами, грязные тряпки на полу и то самое пресловутое отверстие в углу. Ничего напоминающего мебель в камерах не было, в ближайших двух прямо на полу валялись мятые кружки и гнутые тарелки. Ни вилок, ни ложек.

— Обратите внимание, — голос Натана Георгиевича прозвучал как злое искривленное эхо. — Все в этом помещении оставлено в том виде, каким было в момент Освобождения. С тех пор никто из зверей ни к чему не притронулся. Столовых приборов им в целях безопасности, кстати, никогда не давали, только пластиковые ёмкости. Да и из них они умудрились слепить оружие.

Тогда понятно, откуда этот удушающий мерзкий запах… Тут никто никогда толком не убирал.

И это он ещё частично выветрился.

Как же тут вообще можно было находиться?

Почувствовал дурноту, Соломка снова схватилась за Бориску, как будто тонула без поддержки.

— Это что, робкое предложение о встрече наедине? — приподнял тот брови.

— Т-ш-ш, — тут же зашипели окружающиеся, проникнувшись силой момента — каждый представил, какого это, сидеть годами в таких клетках, как звери, в вони и безысходности, и знать, что тебе никто не поможет — хотя бы потому, что никто не знает о твоём существовании. Представить этот ужас, чтобы не зря съездить на экскурсию. Нужно же получить эмоции?

— Большинство зверей провели тут всё своё детство. Как вы знаете, их выкрадывали в возрасте 4–5 лет и сразу начинали модификации. К пятнадцати, кто выживал, окончательно трансформировался в воина.

Четыре-пять?

Нет, эта тошнота и головокружение никогда не пройдут. Крали детей и превращали в монстров. Как такое могло произойти в этом мире?

Как в этом можно было участвовать?

И снова тоска от несмываемого пятна, которое на тебе самой.

Как же они сохранили разум?!

— Пойдемте дальше. Время нашей экскурсии ограничено, я ещё договорился о горячем обеде — в столовой, как вы убедились, нас ждут, для нас готовят.

Соломка отвернулась и пошла к выходу, уже не заботясь, находится ли в одиночестве или среди толпы. Какая уже разница? Может и к лучшему за все ответить. Хоть как-то.

— Меланья, не спеши так. Не лезь вперёд. Идите только за мной.

Натан Георгиевич тут же занял место предводителя и толпа студентов двинулась дальше.

— Тебе что, нехорошо? — шепнул вдруг Бориска.