Соломенная шляпка и другие водевили - [28]

Селимар. Мы готовы!

Мадам Коломбо (показывает ключ). Я закрыла на ключ бельевую.

Селимар (испуганно). Зачем?

Мадам Коломбо. Я положила туда приданое, а у вас тут рабочие…

Селимар (в сторону). Ну вот! Теперь ей оттуда не выйти!

Мадам Коломбо (берет под руку Селимара). Дайте мне вашу руку!..

Селимар (в сторону). Как же ее вызволить? (Громко.) Извините, одну минуту. Мне нужно отдать приказание. Я пройду этим ходом… (Указывает на бельевую.)

Мадам Коломбо (увлекает его). Некогда, некогда. Мы и так опаздываем. Пошли-пошли!

Уходят через дверь в глубине.

Коломбо (указывает на дверь Вернуйе и Бокардону). Господа, прошу… (Замечает шкатулку, оставленную на столе, подбегает и берет ее.) А, шкатулка! Сюрприз! (Встряхивает ее.) Там что-то есть… (Передает ее Аделине, вошедшей в комнату.) Вечером принесут свадебную корзину, вы положите это туда. (Бокардону и Вернуйе.) Господа, прошу за мной. (Уходит.)

Бокардон (к Вернуйе). Прошу вас.

Вернуйе. После вас.

Бокардон. Нет… вы старше.

Вернуйе. Вы правы! (Выходит).

Бокардон выходит за ним.

Занавес

Акт второй

Столовая. В глубине — дверь, по бокам тоже. Справа — стол, накрытый на четверых. Слева — буфет.

Сцена первая

Питуа, затем Селимар, Эмма.

Питуа (когда занавес открывается, заканчивает накрывать на стол). Четыре прибора — значит, папаша с мамашей придут завтракать… До чего же эти родители — надоедливые. Молодоженам столько хочется сказать друг другу… (Слышит звук открываемой слева двери.)

Держась за руки, входят Селимар и Эмма.

Мсье и мадам! Исчезаем!.. (Уходит на цыпочках через правую дверь.)

Сцена вторая

Селимар, Эмма.

Селимар (обращается к публике, прижимая к себе руку Эммы, которая опирается на него). До чего же приятно любить женщину, которая всецело принадлежит тебе — тебе одному… Это все-таки совсем не то же самое… (Жене.) Вы что-то грустны, Эмма.

Эмма (опускает глаза). Нет, мсье.

Селимар. Вы себя плохо чувствуете?

Эмма. Нет, мсье.

Селимар (в сторону). Она боится, бедная перепелочка. (Горячо целует ее.)

Эмма. Послушайте, мсье, хватит!

Селимар. Но ведь мы же одни.

Эмма. Все равно, мсье…

Селимар. «Мсье» — до чего противное слово! Холодное, церемонное… Точно я гость какой-то!

Эмма. А как же вы хотите, чтобы я вас называла?

Селимар. Поль… Зовите меня Полем. Я же зову вас Эммой!

Эмма. О, да я никогда в жизни не осмелюсь!

Селимар. Не стесняется же ваш батюшка говорить вашей матушке: «Серафина»… Совсем недавно он сказал ей: «Серафина, ты мне надоела!» — а она ему: «Ты просто рехнулся!» Вот это хорошее семейство, настоящее семейство, где люди называют друг друга на «ты»… Послушайте, Эмма-то есть я хочу сказать, послушай, Эмма, — ты что, боишься называть меня на «ты»?

Эмма (поспешно). Ох, нет… но не сейчас! Позже! Ведь мы еще так мало знаем друг друга…

Селимар. В самом деле?.. (Смеется.)

Эмма. Что вас так рассмешило?

Селимар (пылко). Нет, ничего… Ох, милая крошка… Если б ты знала, какой я добрый, какой хороший с женщинами!

Эмма. То есть как это — с женщинами? Вы любили других женщин, мсье?

Селимар (в сторону). А, черт! (Громко.) Никогда, никогда!

Эмма. Это правда?

Селимар. Спроси у твоего отца — ему-то это хорошо известно!

Эмма. Знаете, если вы меня обманули, я вам этого никогда в жизни не прощу.

Селимар. Какие глупости! Ну, давай рассуждать логично: у тебя были когда-нибудь увлечения?

Эмма. Нет.

Селимар. В таком случае почему же ты считаешь, что я больший сумасброд, чем ты?

Эмма. Да вообще говоря…

Селимар. Ты что, ревнуешь?

Эмма. Не знаю, право… Но когда я думаю, что вы могли любить другую женщину… что вы, быть может, ее целовали…

Селимар. Ну что ты! Да разве так целуются? Во всем белом свете только свою жену и можно так поцеловать, свою маленькую женушку! (Целует ее.)

Питуа (появляется). Мсье! (Замечает их.) Ох, простите!

Селимар. Что? В чем дело?

Питуа. Мсье, старики пришли!

Эмма. Какие старики?

Питуа. Да батюшка и матушка мадам.

Эмма. Ну и вежливый же у вас слуга, нечего сказать.

Селимар (к Питу а). Идиот!

Питуа. Извозчик только что подъехал к парадной.

Эмма. Я побегу их встречу. (Поспешно выбегает через дверь в глубине.)

Сцена третья

Питуа, Селимар.

Селимар (к Питуа). Подойди сюда и говори тихо… Я очень волновался вчера вечером, когда мы возвращались домой… Как ты выпустил ту даму, которая была здесь? (Указывает направо.)

Питуа (очень громко). Госпожу Бокардон?

Селимар. Да говори ты тише.

Питуа. Ладно-ладно! Ну и страху же она на меня нагнала!.. Вернулся я — а ходил я к своей жене, она как раз получила жалованье за месяц, — вдруг слышу в бельевой шорох… Хотел я взять каминные щипцы, да только слышу женский голос: «Откройте!»

Селимар. Но у тебя же не было ключа.

Питуа. Да, не было, так мне пришлось выломать замок.

Селимар (пожимает ему руку). Вот спасибо!

Питуа (польщенный). Ах, мсье!

Селимар (отнимает у него свою руку). Впрочем, я не то хотел сказать… Так что же было дальше?..

Питуа. Несчастная просто умирала с голоду — ведь было уже девять часов вечера.

Селимар. О господи, десять часов провести в бельевой!

Питуа. Я предложил ей подкрепиться тем, что у меня было, но она выскочила из комнаты, точно фурия.

Селимар (в сторону). Хорошо, что Бокардон ничего не заметил: я ему такое занятие придумал, чтоб у него ни минутки свободной не было, — встречать и провожать дам… (Громко.) Питуа, я доволен тобой… Держи… Вот двадцать франков.