Соло на троих - [26]

– Сейчас поправим, – успокоил его Михаил. Обернулся и стал общаться с официантом при помощи двух пальцев.

Я наблюдала.

Сначала он ему просто махнул пальцами. Потом показал маленький размер. А затем растопырил в виде латинской V. Очень удобно. Даже я поняла. Первое – это «слушай сюда!». Второе – «мне бы водочки грамм 50». И третье – «тащи сразу два стопаря».

Лихоборский уже практически улегся на меня. Его рука небрежно скользнула на мою талию. Другой рукой он нежно шевелил прядку у моего виска. Похоже все-таки подвыпил Сева крепко, хотя и пытался своим энергичным видом всех одурачить.

Я тревожно зыркнула в сторону Полины. Лицо ее было бледным, оно отражало все ее чувства. Происходящее казалось ей ужасным. Отвратительным! Я – предательница! Лихоборский – бабник! Вечер – говно! И вообще!.. Никому нет дела до того, какая она красивая!

С эстрады раздался звук пробуемой струны. Мимолетная дробь ударных. В микрофон сказали: «Раз… раз… раз, два, три». И грянула слаженная заводная мелодия.

– Я их знаю! – радостно заверещала Ирка и стала в свойственной ей манере тыкать в артистов пальцем.

– Познакомишь? – спросила я.

– Цыц! – Лихоборский так сильно меня прижал, что от его ладони у меня заболел бок.

Совсем распоясался, мерзавец!

Когда мы, наконец, выпили за его несколько метафорический тост, он поволок меня танцевать.

Не обращая внимания на ритм, Лихоборский крепко обнял меня, и мы стали тихонько переминаться на месте. Вокруг нас выламывали неописуемые коленца молодые банкиры (или кто уж они там были?). Девицы секретарской наружности трясли поочередно то лохмами, то бюстами. А мой Сева все замедлял и замедлял темп. И я знала, что стоит мне поднять голову – мы будем целоваться до тех пор, пока нас не разлучит смерть.

Я все не решалась. Стоит ли нарушать спокойствие? Так хорошо было прижиматься к его груди, чувствовать засунутыми под смокинг руками тепло его тела.

Вдруг меня словно что-то прожгло. Я сначала даже не поняла, в чем дело, а потом столкнулась глазами с Полиной. Они с Иркой и Таловым, разбавляя среду секретарш, исполняли танец тех, кому за 30.

Полина меня ненавидела. Двигалась невпопад, потому что не слышала музыки. Ей слишком мешало это мое спокойствие. Я бы уже, наверное, сбежала на ее месте раз десять. А она терпела уколы ревности – неведомое ей прежде чувство.

На мое счастье музыканты заиграли медленный танец. Талов привлек Полину к себе. Ирку тут же подцепил какой-то банкир. Произошло некоторое движение, и вот вокруг нас уже топтались посторонние люди. Никого из своих я больше не видела.

Баба с возу – кобыле легче.

Я задрала голову и тут же уткнулась в пылкий поцелуй Лихоборского…

Говорят, счастливые часов не наблюдают. Это правда. Сколько по времени длилась песня, я не поняла. Как, впрочем, не поняла вообще ничего. Только услышала, что музыка стихла, сменившись овациями благодарной аудитории. Мне казалось логичным, если мы хотя бы перестанем кружиться, но Всеволод не только не остановился, а даже, как будто наоборот, танцуя, ему нравилось намного больше целоваться под аплодисменты. Я чувствовала неловкость, но потом вроде ничего, пообвыкла.

– Эй! – неожиданно прозвучало над ухом, да так громко, что я даже вздрогнула. – Вам же только что намекнули со сцены. Напитки покрепче! Все остальное – покороче! – Талов дернул Всеволода за лацкан и призывно махнул рукой. – Идемте, выпьем!

– Мишаня!.. – взревел Лихоборский. – Иди, погуляй!

Шепнул мне на ухо: «Уходим!» Взял за руку и стал уводить из зала.

– Погоди! Там же моя сумка осталась!

Всеволод приостановился:

– Мишаня! Будете уходить, захвати бесхозную сумочку!

Тот в ответ энергично отмахнулся. Дескать, да паш-шел ты!..

– Захватит! – уверил меня Лихоборский.

Глава 7. На даче показаний

Я, конечно, не ханжа, но спать с мужчиной после почти первого же дня знакомства я не умею. В этом плане я скорее сторонница поцелуев на лавочках. А то, что мы едем на дачу к Лихоборскому именно за этим, не вызывало сомнений.

Пока Всеволод сосредоточенно крутил баранку, я все время боялась. Сначала того, что эта пьянь влетит под какой-нибудь самосвал. Потом предстоящей близости. Не могу сказать, что я ее не хотела. Хотела! Но было страшно. Вдруг я не оправдаю его ожиданий? Или, наоборот, он моих?

Ехать было недолго. Дача находилась в каких-нибудь двадцати-тридцати километрах от МКАД, так что вскоре мы свернули в проселок. Нас обступили сонные, укрытые снегом ели. Некоторые дома, осиротевшие до лета, утонули в сугробах по окна.

К дому Всеволода вела расчищенная дорожка от самых ворот. Он легко вкатил по ней свой «Лексус», развернул и встал под навес.

– В гараж не буду загонять. Завтра выедем пораньше. Думаю, не засыплет.

Вот еще чего я боялась! Именно этого! Он уже заранее знает, что завтра ему захочется избавиться от меня, как можно скорее. Я ничего не ответила. Сидела, ждала, пока он выйдет из машины, но он не спешил. Смотрел на меня очень внимательно. Потом потянулся, поцеловал в щеку.

– Ничего не бойся, малыш!

Вышел. Помог выйти мне. Держа за руку, повел в дом.

Мы оказались в большой светлой комнате с мягким-премягким ковром. С низкой-пренизкой квадратной тахтой. С канделябрами и камином.