Соло на троих - [13]
Рината отвлеклась от кудрей сына и грузно плюхнулась на прежнее место. Тарелку Толика пустили по кругу. В нее сваливались все салаты и закуски, имеющиеся в наличии. Если бы подобный натюрморт поставили передо мной, я бы, наверное, даже не приступая, схлопотала заворот кишок. А Толик ничего. Угостился хлебушком и с некоторой жадностью приступил к еде. Но не успел он занести вилку, как его остановил визгливый окрик.
– Толя, пересядь! Не то семь лет не женишься! Сколько можно бобылем ходить? – оказывается, интерес Ринаты к нему на расстоянии не ослабевал. – Иди, пересядь к Оксаночке!
Глядя в свою тарелку, Толик как-то глумливо улыбнулся. Потом все-таки слопал с вилки кусок буженины. Вскинул на меня свои смеющиеся серо-синие глаза, подмигнул. И как ни в чем не бывало продолжил есть.
Папа тем временем распорядился, чтобы у всех было налито. За столом засуетились, стали выяснять, у кого пусто, кому следует обновить. Нашу часть стола обслуживал Павлик. Поэтому я сидела с пустым стаканом и тоскливо разглядывала далекую от меня бутылку водки. Меня переполняла смертельная обида. Все обо мне забыли. Один не привез подарка. Второй не замечает, что у сестренки нет ни капли спиртного. «Доктор! Почему меня все игнорируют?» – «Следующий!»… Это не анекдот. Это как раз про меня.
– А почему Оксане ничего не налили?
Оказывается, все, кроме меня, уже сомкнули в звоне бокалы. Толик, держа рюмку навесу, спросил:
– Ты что будешь?
– «Кровавую Мэри», – решила я в отместку устроить ему еще один маленький экзамен.
– Понял.
Он встал, не отставляя рюмку. Обошел стол. Свободой рукой плеснул мне водки. Долил томатным соком. Справил все это выдавленным из дольки лимонным соком, солью и перцем.
– Извини, я по науке не умею.
– Ничего, и так сойдет.
Мы выпили. Раскрасневшаяся Рината, которая к тому времени перешла уже на коньяк, обратилась к отцу:
– Ты вот, Саша, говоришь, сына давно не видела. А ты думаешь, я его часто вижу? Он ведь про мать совсем забыл. Одна работа на уме. Как не позвонишь, все работает. А ведь живем-то в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга. Мог бы после работы забежать на полчасика. Он и меня к себе не зовет. Скоро год почти, как ремонт в доме сделал. А я до сих пор не видела.
В ее голосе было столько укора, что все поневоле покосились на Толика. Тот с невозмутимым видом продолжал жевать. И, судя по всему, не испытывал ни малейшего раскаяния.
Слушать, как Толика будут прорабатывать дальше, мне не хотелось. К тому же после выпитого меня всегда тянуло сунуть в рот сигарету. Дымить при всех, как папа, я не могла. Дожив до тридцати лет, так и не научилась закуривать при родителях. Каждый раз я старательно делала вид, что не курю. А они так же старательно делали вид, что ни о чем не догадываются.
Я потихоньку выскользнула из кухни. Накинула на плечи рабочий отцовский тулуп и вышла на балкон, находящийся в моей проходной комнате.
В отличие от кухонного этот балкон был небольшой, но для своих «тайных» вылазок я облюбовала именно его. Вытащила сюда старое удобное кресло, втиснула малюсенький столик. Летом находиться здесь – одно удовольствие. Мама выставляла цветы. Можно было подолгу сидеть среди зелени, принимать солнечные ванны, читать что-нибудь и курить.
Сейчас обстановка была иной. Нежиться в заиндевевшем кресле хотелось меньше всего. Нужно было сделать пару затяжек и возвращаться в тепло.
Опершись о перила, я глянула в снежное марево, через которое едва различались огни соседних домов. Мне померещилось, что я вдруг оказалась за полярным кругом и что ни этой ночи, ни вьюге, ни ветру не будет конца.
Только я успела подумать об этом, произведя всего одну из намеченных затяжек, как балконная дверь позади меня распахнулась. Ко мне вышел Толик.
– Куришь? – спросил он, похлопывая себя по карманам джинсов.
– Да вроде как.
– Не помешаю?
– С чего бы?
Кивнув, Толик прикрыл за собой дверь. Вытащил пачку «LM», закурил и тоже уставился в ночь. Смотреть на него без содрогания было невозможно. Тонкий свитер на голом теле в такую погоду выглядел чудовищно.
– Не боишься заболеть?
– Что? – рассеянно переспросил Толик, как будто я перебила его на какой-то очень важной мысли. – А, нет. Не боюсь. Сама-то не простудишься?.. Холодный… – сказал он, потрогав ладонью мой нос. – Замерзла? Давай погрею!
Легонько приобняв меня за плечо, Толик вновь обратился к созерцанию бесноватых забав метели.
Я сама еще не могла толком оценить, как отношусь к этому человеку. Мне с ним было уютно, но все портил предстоящий насильственный брак.
Неожиданно мой собеседник сказал:
– Я понимаю, о чем ты думаешь.
– В смысле?
– Зная свою матушку, могу представить, о чем здесь шла речь до моего появления. Не обращай внимания! У нее хобби – ставить людей в дурацкое положение. В данном случае в дурацком положении оказались мы с тобой. Завтра окажется кто-то еще.
Я подивилась такой прямоте.
– Значит ли это, что ты не собираешься делать мне предложение?
Засмеявшись, он прижал меня к себе чуть сильней.
– Это значит, что я не ошибся.
– Так что?
– Надеюсь, я тебя этим не обижу?
В этом-то и был весь фокус. Узнав, что он не только не собирается силой тащить меня под венец, но и вообще никуда тащить не собирается, я действительно слегка подобиделась.
Ради любви женщина способна на все. Говорят. Не уточняя, правда, что именно она готова сделать, чтобы добиться мужского внимания.Интересно… А на что, в таком случае, способна не самая привлекательная и не самая эффектная женщина? Этакая «серая мышь», возжелавшая добиться расположения человека, которому она совершенно безразлична, и который, к тому же…Чем придется пожертвовать Полине ради достижения своей цели?
В ваших руках легкий и немного серьезный, остроумный и чуть грустный роман о женщине «слегка за тридцать». О ее больших победах и маленьких поражениях. О любви. И жизни…
Книга посвящена французскому лётчику и писателю Антуану де Сент-Экзюпери. Написана после посещения его любимой усадьбы под Лионом.Травля писателя при жизни, его таинственное исчезновение, необъективность книги воспоминаний его жены Консуэло, пошлые измышления в интернете о связях писателя с женщинами. Всё это заставило меня писать о Сент-Экзюпери, опираясь на документы и воспоминания людей об этом необыкновенном человеке.
«Старый дом на хуторе Большой Набатов. Нынче я с ним прощаюсь, словно бы с прежней жизнью. Хожу да брожу в одиноких раздумьях: светлых и горьких».
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Этот роман покрывает весь ХХ век. Тут и приключения типичного «совецкого» мальчишки, и секс, и дружба, и любовь, и война: «та» война никуда, оказывается, не ушла, не забылась, не перестала менять нас сегодняшних. Брутальные воспоминания главного героя то и дело сменяются беспощадной рефлексией его «яйцеголового» альтер эго. Встречи с очень разными людьми — эсэсовцем на покое, сотрудником харьковской чрезвычайки, родной сестрой (и прототипом Лолиты?..) Владимира Набокова… История одного, нет, двух, нет, даже трех преступлений.
Ольга хотела решить финансовые проблемы самым простым способом: отдать свое тело на несколько лет Институту. Огромное вознаграждение с минимумом усилий – о таком мечтали многие. Вежливый доктор обещал, что после пробуждения не останется воспоминаний и здоровье будет в норме. Однако одно воспоминание сохранилось и перевернуло сознание, заставив пожалеть о потраченном времени. И если могущественная организация с легкостью перемелет любую проблему, то простому человеку будет сложно выпутаться из эксперимента, который оказался для него слишком жестоким.