Сольник - [14]

Встает с колен. Все те же голоса

Льют позитив с гламуристых страниц.

Банкуют вражьи рыла у ворот,

И реформаторы на ржавых фонарях

Висят. И старый добрый «Новый поворот»

Поет хор прапоров у Грузии в гостях.

Унылый мир, нетрезвая война,

И снова мальчики лежат, уткнувшись в снег…

Все той же жертвы ждет от нас страна,

И тот же нужен жертве человек.

Решетки те же, в тюрьмах и дворцах

Рожает в старых храмах пустота,

И те же камни в золотых ларцах

Волхвов, что ищут юного Христа.

контрреволюция

Контрреволюция, наехав на нас,

                  довела до больницы — вырос живот.

Рок-н-ролл стерт, я учусь играть джаз,

                  но меня рвет — полный рот нот.

Старости нет, есть только усталость,

                  от баррикад — ничего не осталось.

Скупые коллеги, любовь на панелях,

                  бутылки от пива — на рок-батареях.

Контрреволюция ставит вопрос,

                  как подключить к тебе мой насос.

Шелестит шоколадками вечная глупость —

                  твоя дальнозоркость, моя близорукость.

Справедливость еды и вечная жажда,

                  как выйти сухим из воды этой дважды.

Жить по Писанию, но веруя в «если»,

                  эксгумируя спьяну великие песни.

И многое здесь переварено в студень,

                  умные мысли надежней великих идей.

Контрреволюция — не всем, как людям,

                  а — каждому, как у людей.

И лучшие чувства давно не с нами,

                  доскреблись до чистилища, разгребая завалы.

И, как водится, вслед за погибшими львами

                  бредут, разбирая их кости, шакалы.

Северный ветер рвет ваши тени —

                  Че Гевара, Вольтер, Гарри Поттер и Ленин.

Контрреволюция добра и гуманна,

                  но очень туманна и непостоянна.

Есть в «демократии» что-то такое,

                  до чего неприятно касаться рукою.

От чего тошнит в запаянных кухнях,

                  ждем, когда и эта стабильность рухнет.

Утонул наш «Титаник» в шампуне и водке,

                  тусуясь на майках дешевой рекламы.

Попса носит модные косоворотки,

                  пробитые кровью погибшей нирваны.

Поглупевшее время заела икота,

                  я тоже буржуй — у меня есть холодильник!

Пятнадцать гитар, осень, ночь и будильник,

                  но мне не до сна — изо рта лезут ноты.

Дураки называют нас совестью рока,

                  циники видят хитроумный пиар.

А я не желаю дохнуть до срока,

                  у меня в глотке рвет связки дар!

Всё возвращается на круги своя,

                  рок-н-ролл когда-то — ты да я,

Но контрреволюция всегда с тобой,

                  лежит в постели третьей ногой,

Сексуально нагой,

                  виртуальной ногой,

                                    экзистенционально нагой…

рабочий квартал

В рабочем квартале — зима,

                  рабочий квартал — снег.

В рабочем квартале сходит с ума

                  шлакоблочной кривой новый век.

Пьяные дети холодной страны

                  сплевывают новый гимн.

Инвалиды бескрайней, чеченской войны

                  атакуют ночной магазин.

Рабочий квартал — дешевая брошь,

                  рабочий квартал — шинель.

Выползает голодная, бледная вошь

                  на рабочую, «бля», панель.

В рабочем квартале не спят,

                  рабочий квартал — ножи.

В рабочем квартале всю ночь матерят

                  очередной режим.

Раненый ветер снует по углам,

                  газеты летят на юг.

Дожди и реклама стучат по мозгам —

                  не влезай на меня, убью!

Рабочий квартал — угрюмый оскал,

                  столетия — кость да ложь.

Рабочий квартал споткнулся, упал —

                  алкогольная злая дрожь.

В рабочем квартале зубы из стали,

                  рабочие руки сильны.

Проедают свои трудовые медали

                  пионеры счастливой страны.

В рабочем квартале жгут светлые дали

                  в мартеновских лютых печах.

Как небо, титаны державу держали

                  и носят ее на плечах.

наша борьба

Наша борьба подвела к венцу,

На стене телевизором — тюремная клеть.

Спор о начале вновь подвел к яйцу.

Мы сидим за столом и пьем свою смерть.

Солдаты духа, мы горим в трусах.

Слишком много эротики, да мало любви.

Страну закопали в этих кустах,

Кого ни спроси — се ля ви!

И мы дарим друг другу время на память,

Россия — женщина с героическим прошлым,

Немного светлым, немного пошлым.

В подъезде с настоящим, как вечность в стакане.

Я думал она — мать, оказалось — beer.

Я для нее неактуален и вреден.

Но я достаточно богат, позвольте, леди!

Печально смотреть на мир.

И кто будет драться, если завтра война?

Кто снова ослепнет, штурмуя свет?

Двойного гражданства у неба нет,

У земли нет амбиций, но есть она —

Россия, женщина с разбитым лицом.

Для кого-то ротик, для нас — пасть.

Россия — невеста, век с мертвецом,

Мы так напились, мы готовы пропасть!

И наш патриотизм не очень высок.

Он — не фужер на банкете, не танцор нагишом,

Он не гимны, не марши, не речей песок,

Он наивен, прост и даже смешон.

Он — не дубина, не народ, не вождь,

Не чугунный цветок в гранитной руке…

Он там, где мы хоронили дождь,

Он — солнце, тонущее в реке.

93-й год

Страна швыряла этой ночью мутной сволочью,

И разменяв добро на зло,