Солнечный круг - [12]
И рассказал ему, как открыл гнездо гоголюшки.
— Эта порода уток, да еще лутки и красноголовая чернеть строят гнезда в дуплах деревьев, а иногда и просто на сломанном дереве… — начал я просвещать моего юного друга. — Вероятно, они это делают потому, что кладку яиц начинают в то время, когда болотистые места еще залиты водой. А может быть, в этом известная предосторожность от всяких наземных хищников.
Левушка впервые услышал, что утки выводят птенцов в дуплах.
— А как они потом поступают с утятами? — спросил он. — Маленькие утята могут упасть и разбиться…
Я рассказал ему, как в селе Мостовом Алтайского края мне пришлось наблюдать за жизнью голубой чернети. Она снеслась и вывела утят в дуплянке, установленной на воротах дома, близко стоявшего к озеру.
— Когда утята вывелись, она по одному вытолкала их из дуплянки и увела на озеро. Они ведь легонькие, и хотя летать не умеют, но при падении не убиваются.
Я посадил утку в дупло, прикрыл его кепкой и, когда она немного успокоилась, снял кепку, и мы быстро выбежали на поляну.
Через некоторое время гоголюшка вылезла из дупла и догнав нас, начала низко летать, прикидываясь больной чтобы отвести от гнезда.
— Ну будет, будет, — говорю я ей, — твоя тайна нами разгадана…
И мы, не обращая больше внимания на нее, пошли дальше за своим охотничьим счастьем.
Забияка
В жизни старого Воробья случилась большая неприятность: весной, под тяжестью сырого снега, рухнула крыша сарая, под которой он жил со своей подругой много-много лет.
Закручинился старый Воробей. В соседних домах все воробьиные квартиры — наличники, крыши сараев и амбаров — оказались занятыми, и ему негде было устроить новое гнездо. А весна приближалась, и Воробей очень волновался.
Правда, под крышей сарая житье было невеселое: не успеют маленькие дети воробушки научиться летать как следует, а хозяйская Кошка их цап-царап — и поминай, как звали.
Всякий раз после гибели детей Воробей говорил своей подруге:
— Надо переселяться, моя милая, а то мы так никогда не вырастим деток…
Но проходило время огорчений, и привычка брала свое: они поправляли гнездо, и снова в нем начинали пищать малыши.
Старого Воробья во дворе знали все как забияку: индюки, утки, куры — и даже побаивались. Только с Кошкой старый Воробей не хотел связываться…
Выйдет утром хозяйка, бросит горсть зерен и крикнет:
— Кути-ути… кути-ути… кути-ути…
Пока куры, утки да индюки бегут, а Воробей со своей подругой уже клюют. Воробьиха где-нибудь с краешку подбирает отдельные зернышки, а он в самую середину сядет и с важным видом завтракает. Попробуй кто-нибудь тронь его! Куры его обходят, будто не замечают, а Петух хотя и хорохорится, шпорами шаркает, голову гордо держит, а сам с робостью поглядывает на Воробья. Селезень — тот шавкает, словно голос теряет при виде забияки. Только Индюк, распушив перья, важно проходит мимо, показывая этим, что ему-то здесь бояться некого.
Петух и Селезень испытали в свое время на себе крепкий клюв старого забияки.
Первым, с заносчивостью отважного кавалера, налетел на Воробья Петух. Хозяйка посыпала зернышек и ушла в дом. Петух сейчас же начал сзывать курочек:
— Ах, какие вкусные зернышки! Тут-тут-тут…
Еще не успели добежать курочки, а перед носом у Петуха сел Воробей.
— Ты кто такой?! Я вот тебе задам сейчас! — кинулся Петух на Воробья.
Он мог одним ударом крепкого носа убить Воробушка, да не тут-то было. Забияка не отступил, не улетел. Он шмыгнул между высоких ног Петуха и давай его щипать снизу за грудь, за живот, словно острым шилом колет, только пух летит. Петух и так и эдак крутится, а достать Воробья не может. Видит, дело плохо, не управиться ему с Воробьем, отскочил в сторону, а забияка уже на старом месте, зернышки клюет, будто ничего не случилось.
— Иди сюда, голубушка, — зовет он подругу, — я ему задал, этому долговязому, будет помнить…
Селезень вначале тоже зашипел на Воробья, но тот быстро поднялся над ним, клюнул его в сизую голову, и на том дело кончилось.
Индюк видел эти схватки, глубокомысленно продумал все обстоятельства и решил не связываться с забиякой.
После этих событий прошло много времени, когда у старого Воробья случилось такое несчастье — рухнула крыша сарая. Негде стало жить Воробью с подругой.
А весна погнала уже снег, зажурчали ручьи, вздулись реки и озера — вот-вот начнется ледоход.
Соседи старого Воробья гнезда перетряхивают, заново строят, играют с утра до вечера, а несчастному Воробью и радость весенняя на ум не идет.
И вот наступило утро — тихое, солнечное, каких еще не было этой весной. Бурно потекли ручьи, запели скворцы, а соседи воробьи так расчирикались, словно хотели заглушить весенние песни скворцов. Проснулась бабочка Крапивница и запорхала у обогретой солнцем стены сарая.
— Что будем делать? — спросила подруга Воробья.
— Надумал!.. — ответил он. — Полечу за озеро, в лес, у Дятла спрошу, нет ли у него лишнего дупла. А что? Мы в лесу можем хорошо провести лето, а к зиме вернемся сюда…
Чирикнул и помчался через озеро в лес. Летит и зорко посматривает по сторонам — если нападет ястреб, то здесь и спрятаться бедному Воробью негде.
