Солнечный дождь из черной дыры - [67]

Юлька разлепила пересохшие губы и произнесла вслух:

Вот всё и закончилось…

Роман был совершенно прав. Он умный, без пяти минут профессор. Юлька не волновалась, всё действительно закончилось. Закончилась прежняя жизнь, пусть неправильная, ненормальная. Но там был отец, его не вернуть. Была мама. Благодаря Роману – Юлька была уверена, что именно он спас её родных – мама жива. Но она вряд ли сможет оправиться от пережитого. Она закроется в себе окончательно, мысли и образы в голове когда-нибудь сведут её с ума. Что теперь будет с бабулей трудно представить. Стас добился своего, он выжег её семью.

Роман ушёл. А разве он мог остаться после всего, что произошло? Он сделал больше, чем смог бы кто-то другой на его месте. Он всех спас, даже поехал с ней в больницу. Как это говорят? Сопроводил. Он порядочный человек и выполнил долг, который сам на себя взвалил.

Но ведь он не полоумный! От Юльки надо бежать за тридевять земель. Разве можно простить ей то, что сделал Стас? Да, простить именно ей, Юльке! Она как две капли воды похожа на брата. В её жилах течёт такая же кровь. И кто сможет поручиться, что где-то в генах не ждёт своего часа озлобленный монстр? Да Юлька сама бы не поручилась! Вдруг он не поддаётся контролю? Что может толкнуть её на жуткие поступки? Разбитая чашка или не закрытый тюбик зубной пасты? Даже, если никакого монстра нет, нормальный человек не захочет даже изредка видеть копию урода, чуть не лишившего его жизни.

Всё действительно закончилось. Но Юлька была спокойна. Хорошо, что есть боль, пусть болит. Это спасение, боль путает мысли, растворяет чувства, как кислота. Тишина… Если бы заснуть…

Где-то на этаже тихонько стукнула дверь, скрипнул пол, что-то зашуршало. Кто-то крался по коридору. Он пока далеко, звуки едва различимы в больничной тиши. Неужели снова Стас? Он что-то наплёл полицейским и его отпустили. Юлька не удивилась и не испугалась. У неё есть спасительная боль. Можно вообще притвориться уставшей, спящей, умершей. Надоел!

Неожиданно в коридоре совсем рядом послышался громкий звук отодвигаемого стула, быстрые шаги и шёпот. Кто-то спорил, один голос уговаривал, второй, женский, возмущался. Слов было не разобрать. Женский постепенно затих, раздался тихий смех. Звуки приближались. Юлька закрыла глаза.

Скрипнула дверь в палату, кто-то вошёл.

– Я же вам говорила, она спит, – зашептала дежурная медсестра. – Чего её беспокоить? Ей снотворное укололи. Идите домой. Что тут сидеть? Вам тоже отдохнуть надо.

– Юлька, я знаю, что ты не спишь…

Это сказал Роман. Юлька еще сильнее зажмурила глаза. Из под ресниц предательски потекли слёзы, задрожал подбородок.

Сергеев тихонько подошёл, опустился на колени перед кроватью и уткнулся лицом Юльке в живот.

– Ну, что ты расплакалась? – пробормотал он ей в живот. – Я всё время здесь был, только когда ты заснула, домой поехал переодеться. Меня к тебе не пускали грязного, я ж весь в саже и грязи был…

Юльке стало горячо под его губами, щекотно и… счастливо. Можно ли так говорить? Она не знала, но чувствовала именно так.

– Ей противопоказано нервничать, – с непонятной обидой в голосе сказала медсестра.

– Пожалуйста, можно он побудет со мной, чуть-чуть, – жалобно попросила Юлька. – Я совсем не нервничаю.

– Ладно! – сестра развернулась и вышла из палаты. – Но не долго!

Сергеев поднял голову, взял Юлькину руку и прижался к ней щекой. Юлька беззвучно плакала.

– Ну, чего ты? – Роман поцеловал её в ладонь.

– Уходи, – Юлька отняла у него руку.

Роман промолчал, поднялся с колен и устало присел на кровать.

– Уходи, – повторила Юлька. Его молчание её разозлило и она перестала плакать.

– Тебе сейчас просто меня жалко! – так и не дождавшись ответа, принялась объясняться Юлька. – Потом ты меня возненавидишь. Я буду напоминать тебе Стаса. Ты будешь искать во мне его черты, ждать, когда проявят себя гены. Я сама буду этого ждать! Это невыносимо! Уходи сейчас.

– Это всё?! – облегчённо вздохнул Сергеев. – Я уж испугался, что не нравлюсь тебе. А тут какие-то гены.

Он взял её за руки, легонько притянул к себе и обнял.

– Юлька, ты забываешь, что Стас мой брат тоже. С тобой у него только один на двоих день рождения, а со мной общие двадцать лет. Он вырос рядом со мной. Всё что ты сказала, с таким же успехом можно отнести ко мне. Можно сейчас начать строить разные прогнозы, искать диагнозы, выяснять истину. А можно просто жить. Я и ты. Давай рискнём?

Боль куда-то ушла…

Эпилог

– Мама, может, бабушка права, и на нашей семье проклятье лежит? – спросила Юлька. – Несчастливая семья у нас какая-то.

Она вытащила тарелки из посудомойки и раскладывала по шкафам. Вера кормила кашей с ложечки Нинель, сидящую в инвалидной коляске.

– Слушай её больше! Ты же знаешь, какая она у нас фантазёрка. Нет никакого проклятья. Что сам о себе думаешь и что в мир отпускаешь, то и есть. Будешь на себя проклятье примерять – так с ним всю жизнь и проживёшь в злости, зависти, жадности и в страхе. А будешь каждому дню радоваться и счастья ждать, глядишь – вот оно!

Вера отставила тарелку и подошла к дочери, обняла крепко, поцеловала.

– Я вот глупая, сама себя простить всю жизнь не могла и ничего не смела сделать из того, что хотела. А ты на себя ничью судьбу не примеряй, – шептала Вера Юле на ухо. – Сама свою жизнь проживёшь, как захочешь. Если ошибёшься – исправишь и дальше пойдёшь. Ты сильная! Вот как ты в нашей семье такой доброй и мудрой вырасти смогла? А счастливой ты за нас всех будешь – это точно!