Солнечные узоры - [23]

Стоит ли гадать, пошли ли бревна от разборки дворца Алексея Михайловича на нужды стройки дворцовых приселков? Очевидно, это было так. Но сохранились ли древние срубы в селе, определить на глаз невозможно. Говорили ранее о так называемом доме Кошкина, существовавшем на Большой улице. Выдвигалось предположение, что кряжистые венцы дома когда-то жили в стенах одного из дворцовых теремов, ибо не было им равных по длине и толщине в венцах других изб на селе. Конечно, мы искали дом Кошкина и вроде бы нашли его место. Да, только место — за ненужным теперь забором была сложена груда безликих бревен. Мы приблизились к ней и с минуту постояли молча, разглядывая врубки, отмечая и достаточную для гипотезы длину и толщину бревен. Но дом ли это Кошкина, а если и да, то отчего должно верить происхождению этих сосновых бревен из срубов дворца Алексея Михайловича?

Усомнившись, мы отошли. Печально, что в нашем деле-реставрации еще так мало научно-технических способов определения возраста древесины. Вот археологи пользуются дендрохронологическим анализом, выявляя на спилах по годичным кольцам возраст, а по культурному слою то время, когда люди срубили дерево. Но в нашем деле этот способ громоздок и не вполне приемлем. Для того чтобы найти среднеарифметический возраст срубов, необходимо представить в лабораторию спил с бревна каждой постройки, а чтобы определить время заготовки деревьев… Вот здесь мы не знали, что нужно делать, ибо только вид одной стены бревенчатого дома задавал нам десятки вопросов. Во-первых, венцы в срубе неоднородны. С течением времени подгнившие бревна заменялись. Во-вторых… И тут же следовало в-третьих, в-четвертых…

Итак, мы могли полагаться на наиболее верный, неподводивший нас способ определения возраста постройки, а именно на архитектурно-художественный анализ. Оттого-то мы могли поверить, что бревна от дома Кошкина хранили память о звоне топоров царских плотников. Но если бревна гораздо моложе, разве это умаляет их достоинство, их очевидное место в лучшей постройке, украсившей бы музей деревянного зодчества?

Идея организации на основе села Коломенского национального архитектурно-этнографического парка должна найти реальное воплощение в облике сохраненных улиц села. Нет ныне дома Кошкина и нет материалов для его восстановления. Никто не обмерил и не сфотографировал дом перед сломом. С тем же равнодушием можно потерять и остальные уникальные постройки села.

Мы не ратуем за сохранение всего безвозвратно уходящего, но коли уж дошел до наших дней мир крестьянского жилища в селе Коломенском, то легче сохранить его для музейного показа, чем перевозить в заповедную зону откуда-то издалека подобные крестьянские усадьбы. Ведь не одно село Коломенское уцелело на территории Москвы. Здесь же по соседству расположено и село Дьяковское.

Мы шли на Дьяковское через деревню Садовую или, как сообщали некоторые таблички на фасадах домов, по улице Новая Штатная. По сути дела, порядок домов в деревне являлся продолжением Большой улицы села Коломенского и тянулся на километр вверх к Каширскому шоссе и далее через переезд еще на километр вниз по склону возвышенности. По ту сторону шоссе часть домов уже была снесена. Остальные ждали своей очереди.

Застройка деревни Садовой, судя по второму ее названию, не отличалась патриархальной давностью. Большие сады по обеим сторонам улицы, очевидно, объясняют название деревни. Да, судьба деревни решена, но один или два дома бывшей деревни можно смело предложить для показа в музее деревянного зодчества.

До сих пор не ясно будущее села Дьяковского. Хотя оно не имеет такого количества старинных изб, как село Коломенское, но три-четыре крестьянские усадьбы заслуживают самого пристального внимания, а особенно планировка села с тремя порядками домов, сходящихся лучами к выдающемуся памятнику древнерусского зодчества — церкви XVI столетия, предтече Покровского собора на Красной площади. Пожалуй, мы не преувеличим оценку усадьбы под № 46. Два дома-близнеца объединены едиными воротами. Рубленные из солидных бревен избы производят внушительное впечатление. Торцы избяных срубов закрывает широкая доска-прибоина с глухой резьбой солнечного диска. По краям доски змеится орнаментальная плетенка. По славянской мифологии, плетенка должна олицетворять бегущие волны. Как солнце, так и вода у славян — символы жизни, но вряд ли вдавался мастер в мифологию. Он украшал свою избу по велению красоты и чаянию лучшей доли. Вспомните русский сказочный эпос. Герои сказок рвутся к царственному Солнцу, особенно удачливые женятся на его дочерях. Большей удачи не бывает.

Так пусть «светит солнце» на наличниках окон! Пусть в зимние хмурые дни, когда так пронизывает ветер, стелющий поземку, говорят резные солнца о несбыточной жизни, где никогда не кончается красное лето.

Орнамент резных солнц на крупных лобовых досках наличников двух домов схож, но на окнах избы слева более замысловат, искуснее в исполнении. По декору видно, что мастер играючи владел сочетанием техник трехгранновыемочной рези с плоской. Его долото шло легко, «отваливая» ненужный материал и выявляя замысел рисунка. До сих пор не сумели зализать ветры изящную грань вихрящегося «луча».