Солнечные берега реки Леты - [47]

– Вверяю себя под вашу защиту, месье. – Испанка нырнула за спину старика.

– Не беспокойтесь, – презрительно процедил молодой человек. – Больше я ее не ударю. Она не стоит даже моей злости. Пусть лишь вернет триста франков.

– Что можно сказать о мужчине, который сначала покупает даме цветы, а потом требует возмещения расходов? – поинтересовалась из-за плеча Банари-Куанто испанка.

– Давайте раз и навсегда внесем ясность, – обратился к старику молодой человек. – Никаких цветов я ей не покупал. Когда я зашел в туалет, она сама вытащила их из корзинки цветочницы, а та пожелала содрать с меня триста франков. Естественно, чтобы не поднимать скандала, я…

– Простите. – Банари-Куанто против воли почувствовал интерес. – Уж слишком все запуталось. Если бы вы рассказали с самого начала, думаю, я смог бы помочь.

Тиббел преисполнился благодарности к старику: пытаясь угадать, что привело молодого щеголя в ярость и завершилось оскорблением действием, он наверняка бы до утра не заснул. Ни разу в жизни Николасу не приходилось поднимать руку на женщину, подобного он и представить себе не мог, а уж из-за трехсот франков, что в пересчете составляло примерно шестьдесят центов…

– Извольте, – торопливо произнес мужчина в черном костюме, лишив гордую испанку возможности пролить свет правды на истоки конфликта. – Она сидела в баре и ждала, пока ее кто-нибудь подцепит.

– Я не ждала, пока меня подцепят! – возмутилась дама. – Я возвращалась домой из кино и зашла в бар, чтобы выпить глоток пива…

– Но в конечном итоге, – с жаром прервал ее мужчина, – тебя все-таки подцепили. Если мы будем спорить и по поводу терминологии, то проведем здесь всю ночь.

– Я позволила тебе заплатить за мой бокал пива, а то, как ты это понял, меня совершенно не касается.

– Кроме того, ты позволила мне заплатить триста франков за незабудки.

– Из вежливости, – снисходительно бросила дама. – В Испании женщины привыкли к тому, что мужчины ведут себя как джентльмены.

– А затем ты согласилась сесть в мою машину, чтобы чуть позже распалить меня поцелуями.

– Его слова, – трагическим голосом произнесла дама, обращаясь к отцу Муму, – чудовищная ложь.

– Ложь? А как насчет этого? – Мужчина сорвал с шеи накладной воротничок и протянул его Банари-Куанто.

Тот близоруко прищурился:

– Что тут такое? Здесь слишком темно, я ничего не вижу.

– Губная помада, – пояснил мужчина. – Взгляните! – Взяв пожилого мужчину за руку, он подвел его к фонарю.

– Вне всяких сомнений, – склонив к воротничку голову, подтвердил отец Муму. – Губная помада.

– Ага! – Мужчина в черном костюме бросил на испанку взгляд, полный злорадного торжества.

– Но не моя, – холодно заметила дама. – Кто знает, где этот джентльмен привык проводить время и сколько раз в неделю он меняет сорочку?

– Предупреждаю, – звенящим от ярости голосом произнес тот, – ты меня оскорбляешь.

– Какая разница, чья это помада? Ты мне просто неприятен. Сейчас я хочу одного – спокойно добраться до дома.

– Ах, – подняла голову разочарованная Муму, – если б только это было возможно – спокойно добраться до дома!

Несколько мгновений все, включая и ее отца, с недоумением смотрели на застывшую у стены мрачную фигуру, ощущая себя так, будто фраза вырвалась из уст каменного изваяния.

– Дорогой мой, – обратился месье Банари-Куанто к мужчине в черном костюме, – дама предельно ясно высказала свои мысли. – В сторону испанки последовал легкий поклон, в ответ на который та учтиво кивнула. – Она требует не слишком многого: лишь спокойно и мирно добраться до дома. Почему бы не позволить ей это?

– Может убираться на все четыре стороны! – процедил мужчина. – Но сначала пусть вернет триста франков.

Лицо отца Муму выразило осуждение.

– Месье, – довольно резко заметил он, – я, право, удивлен, что такой мужчина, как вы – владелец роскошного автомобиля! – способен поднять шум из-за жалких…

– Дело вовсе не в трехстах франках. – Подозрение в мелочности задело мужчину, голос его напрягся. – Даже если бы речь шла о пятидесяти тысячах франков, дело здесь не в деньгах! Это вопрос принципа. Меня поманили, воспламенили мои чувства, вдохновили раскрыть кошелек, причем, уверяю вас, расходы не имеют абсолютно никакого значения, – и все это оказалось дешевой игрой! Я человек щедрый, у меня довольно широкие взгляды на жизнь, но мне ужасно не хочется, чтобы какая-то путана цинично делала из меня дурака.

– Остыньте, прошу вас, – строго сказал Банари-Куанто.

– Более того, посмотрите на ее руку! – Мужчина поднял кисть дамы к свету. – Видите? Обручальное кольцо! Быть надутым путаной, которая еще и замужем!

Зачарованно ловивший каждое слово Тиббел был не в состоянии понять, почему то, что дама оказалась связана с кем-то узами брака, приводило мужчину в такое исступление. Уж не испытал ли он в прошлом жуткое разочарование, связанное с изменой другой замужней женщины? Не старая ли обида так распалила огонь его ярости?

– Нет на свете более позорного зрелища, чем испанская шлюха с обручальным кольцом! – на всю улицу объявил мужчина.

– Довольно, месье. Вы сказали достаточно, – властно произнес Банари-Куанто в тот момент, когда из груди дамы вырвалось рыдание. Женских слез в эту ночь он уже насмотрелся, и грозивший обрушиться на него новый их водопад вызывал досаду и отвращение. – Не могу позволить вам пользоваться такими выражениями в присутствии дам, одна из которых является моей дочерью. Будет лучше, если вы немедленно оставите нас.