Солнечное перо - [10]

На губах все еще чувствовалась яблочная нотка ее поцелуя. Ардион усмехнулся: смелая девочка. Не каждая осмелится поцеловать мертвеца даже ради великой цели.

А она вот осмелилась. Она всегда была такой – ничего не боялась и шла вперед.

Золотой туман заструился вокруг пальцев и иссяк. В груди сразу же проснулся звон – что-то невидимое дергалось там, пыталось отдавать невнятные приказы и, покосившись в сторону Антии, Ардион понял, что она сейчас испытывает похожие чувства. Ей было не по себе – не от страха перед мертвецами, пирамидами и ледяной пустыней, а от чего-то внутреннего, давящего. Ей было жутко смотреть по сторонам, но по-настоящему она боялась не того, что ее окружало, а чего-то прораставшего из глубины души.

И все-таки он был рад ее видеть. Очень рад.

– Не получается? – спросила Антия. Ардион отошел от стены и предложил:

– Давай попробуем поискать другой выход.

– Все-таки не получается. – Да, она не изменилась. Всегда была юной язвой. Впрочем, ладно, он готов был ей это простить.

Ардион прошел к ступеням. Розового и зеленого зарева от полярного сияния, которое наполняло пирамиду пульсирующими волнами, хватало для того, чтобы понять: этой лестницы здесь раньше не было. Он снова поднял руку, и на этот раз сияние вокруг его пальцев задержалось подольше. Лестница уходила во мрак, она была неправильной, словно где-то исказились пропорции, и Ардион подумал: вот то, что разбудило меня на самом деле. Не видения, не тоска, не девушка в зеркале, которая смотрела на меня с сочувствием и теплом, а потом пришла из своего мира, чтобы разбудить тем неприятным образом, о котором рассказывают старые сказки.

Мир изменился. Мир испортился.

Все полетело к евграм в пасть.

– Ты спустилась здесь? – уточнил он. – По этой лестнице?

Антия кивнула. Она не подходила – благоразумно держалась возле постамента, и Ардион подумал, что ей, должно быть, холодно в этих дикарских тряпочках. Он оценивающе посмотрел на ступеньки, и вдруг одна из них дрогнула и потекла, сливаясь с соседней. Лестница в другой мир менялась, и сейчас от нее веяло чем-то живым и хищным, он даже уловил острый запах крови. Кто-то смотрел на него с изнанки мира, и этот взгляд был голодным. Кто-то протягивал руку, чтобы впиться в плоть, и оскаливал зубы, чтобы алчно рвать живое на части.

«Поднимись повыше, – услышал Ардион странный, едва различимый голос, полный треска и щелчков, голос, которого никогда не было в Ашх-Анорне. – Поднимись, и мы познакомимся».

Голос был наполнен такой замогильной жутью, что Ардион выбросил руку вперед, оживляя боевое заклинание, и с пальцев сорвались огненные шары, утонув в черном мраморе лестницы, и пирамида сотряслась. Искаженная лестница задрожала и на какое-то мгновение сделалась нормальной – просто ступеньки, ни следа измененных пропорций, ни капли порчи, но ощущение чужого взгляда осталось.

Мир изменился. Из него словно выдернули что-то очень важное. Лестница снова дрогнула и рассыпалась ворохом белых искр – Ардион едва успел спрыгнуть с последней ступеньки. Антия испуганно вскрикнула; обернувшись, Ардион увидел, что она уже успела вооружиться его мечом и теперь выставила его вперед с таким видом, словно собиралась отбиваться от чудовищ.

– Он церемониальный, – снисходительно объяснил Ардион. – Им разве что сыр нарезать.

Антия смущенно опустила меч, и Ардион вновь подумал, что рад ее видеть. В этой девчонке – нет, в ее величестве королеве Антии Таллерийской – было что-то очень важное; он пока не мог понять, что именно, но…

Ему хотелось смотреть на нее. Ему хотелось чувствовать жизнь. Окончательно стряхнуть с себя ледяной панцирь, в который его погрузил отец, и жить.

Вкус яблока по-прежнему ощущался на губах. В другом мире над их головами тоже были яблоки, надо же.

А она изменилась, эта демоница, которая однажды пришла и разрушила его жизнь, и осталась прежней. Сейчас Антия не имела почти ничего общего с той королевой, которая мелькнула в его видении: она словно стряхнула с себя что-то наносное, церемониальное и тоже стала живой.

Она вернулась туда, где ей было по-настоящему хорошо, будто это Ашх-Анорн был ее истинной родиной, а не Таллерия.

Золото ожило, потекло в венах, наполняя полузабытой мощью. Все возвращалось. Все становилось на свои места. В голове зашумело, как после бокала крепкого красного вина, которое отец хранил в своих погребах. Ардион прошел к стене и быстрым движением начертал на стекле руну освобождения. Завитки и точки налились огнем – Антия смотрела завороженно, словно ребенок, который увидел ярмарочного фокусника и застыл от восторга.

«Это не фокусы, – подумал Ардион, чувствуя, как к нему возвращаются силы. Все, что отец умертвил в нем, оживало и приходило в движение. – Это моя суть».

– Отойди в сторонку, – с неожиданной для себя мягкостью предложил он. – Заденет.

Антия шагнула вправо, и в ту же минуту пирамиду наполнил стеклянный звон. Взвизгнув и пригнувшись, она закрыла голову руками: хрустальное крошево летело и пело, вместе с ним пришел обжигающий морозный воздух и хрустящая зимняя тьма.

Ардион обернулся. Церемонно протянул Антии руку, словно пригласил танцевать.