Солнечная пыль - [51]

– Это все сказки, – раздраженно бросил я. – А мне не нужен гробик на столе, да еще и с искусственными цветами. Пожалела бы мою психику.

– Но это символ невянущих незабудок! – со слезами на глазах сказала она. – Это вечная любовь… даже после смерти!

– Какие мы все же разные! – заметил я. – Никогда мне не понять тебя, и, как вижу, ты меня тоже не понимаешь. Мы словно в параллельных мирах, хотя живем вместе. И я не хочу, чтобы гроб стоял возле моего ноута! – зло добавил я.

Лара глянула на меня, схватила шкатулку и выбежала из кабинета. Но я не пошел ее искать. К тому времени я безумно устал от ее срывов без каких-либо видимых причин. И часто думал, что жена просто мается от безделья.

В тот раз мы помирились довольно быстро, но шкатулка исчезла, и я даже не интересовался, куда она ее подевала. Просто хотел забыть об этом неприятном инциденте. А Лара хоть и выглядела невозмутимой, но я видел в ее глазах засевшую на дне печаль. Пить меньше она не стала, но старалась, чтобы я не видел ее в таком состоянии. К наркологу жена отказывалась идти категорически, как и к психоаналитику. И злобно отвечала мне, что я сам уже как псих, а вот она совершенно здорова. Я попытался подключить ее отца, звонил ему, приглашал в гости. Но Анатолий Степанович показался мне таким же неадекватным, как и дочь, он отвечал невнятно и как-то странно. И я понял, что он также постоянно нетрезв. Звонил я и маме, просил ее навестить свата. Она была раздражена и сообщила, что Анатолий Степанович не желает ни с кем общаться, на звонки не отвечает, новых родственников сам не навещает и к себе не приглашает. И мама предположила, что он стал «злоупотреблять» после отъезда любимой и единственной дочери.

Тогда я обратился к своему отцу, он был тем человеком, который очень нравился Ларе и, как я подумал, смог бы положительно на нее повлиять. И это сработало. Моя жена из баров переместилась в студию Теодора и проводила там целые дни. Поначалу я обрадовался, что она больше не пьет. Но потом начал тревожиться. И вот как-то в конце марта я нагрянул без предупреждения в его лофт. Все утро я писал статью, обрабатывал фотографии с очередной выставки автомобилей, затем созванивался с редактором, обговаривал кое-какие спорные моменты сданного материала. Утомившись, подкрепился вкуснейшей тортильей с креветками, которую мастерски готовит Сарита. Закончив завтрак, я поинтересовался, встала ли «сеньора».

– Я подала ей кофе еще в семь утра, – сообщила Сарита. – А потом хозяйка уехала.

Я поблагодарил ее и ушел в кабинет, решив поработать над романом. Но дурные мысли лезли в голову, мешали мне погрузиться в текст. Я боялся, что Лара вновь вернулась к привычке напиваться ни свет ни заря. И я набрал ее номер. Она ответила не сразу, голос показался мне чрезмерно веселым, и я начал волноваться.

– Где ты, солнышко? – спросил я, старательно прислушиваясь к фоновым звукам.

Я определил, что играет группа Queen, звучал их бессмертный хит «We Will Rock You». И я знал, что это любимая команда моего отца.

– В студии дяди Тео, – подтвердила мою догадку Лара.

Она захихикала как-то странно, мне кровь бросилась в голову, я решил, что они на пару с отцом уже пьют.

– Погода сегодня отличная, – сказал я. – Хотел на пляж, загорать уже можно, а ты ведь любишь солнце.

– Так ты же пишешь, как одержимый, – ответила Лара. – И я не хочу тебя отвлекать. Я обожаю твой роман и жду не дождусь, когда ты его закончишь. А с дядей Тео мне хорошо. Он очень крутой чувак. Пока, милый! Пиши, не отвлекайся на ерунду. Целую.

Я услышал чмоканье в трубке, затем короткие гудки. Вздохнув, вернулся к тексту. Но солнце заливало окна, птицы орали, как оглашенные, и меня потянуло на улицу.

Но я не пошел на пляж, а отправился в Валенсию. Сам не знаю, что толкало меня навестить отца и глянуть, как он проводит время с невесткой. Я решил не звонить, а явиться сюрпризом для них обоих. Зря я это сделал. Когда я вошел в лофт, причем открыв двери своим ключом, то замер от восхищения и ярости, овладевших мной одновременно. На высоком табурете возле огромного окна стояла моя жена, солнечный свет заливал ее с ног до головы, волосы пушились и золотились и вызвали во мне воспоминание о нашей первой встрече на пляже хутора Арпачин. Именно тогда я прозвал Лару «девушкой с солнцем в волосах». Ее точеная изящная фигура казалась произведением великого скульптора, но… моя жена была полностью обнажена. Длинная шея, худенькие плечи, округлая упругая грудь, втянутый живот с искрящейся капелькой пирсинга в пупке, гладко выбритый лобок, длинные стройные ноги, маленькие пальчики с ноготками, покрытыми перламутровым лаком, – все это я увидел одномоментно и тут же вышел из себя.

– Какого дьявола?! – заорал я, бросаясь к отцу.

Лара спрыгнула с табурета и закуталась в красный, расписанный золотыми драконами, шелковый халат отца. Она уселась на диванчик, закинула ногу на ногу и молчала с невозмутимым выражением лица. Теодор оторвался от мольберта, протер тряпочкой с растворителем пальцы, испачканные масляной краской, и развернул холст ко мне.

– Это просто шедевр! – довольно проговорил он, не обращая внимания на мое побагровевшее лицо и сжатые кулаки.