Солнечная магия - [30]

– Я – крысолюд, – пояснил капитан Харон. – Наше племя живет в заводях Южного Архххипелага. А вы, говорите, маг? Ладно, и куда собираетесь плыть?

– На остров Лимбо.

– Ахрш! – прохрипел капитан. – К этим пакостникам друидам? Ну, до Лимбо недалеко.

– И вот именно поэтому, я думаю, мы сойдемся на цене в… – начал было Мармадук.

– Но чтоб я лопнул, если сейчассс власти Улова не запретили отплывать, – продолжал Харон, не слушая. – По крайней мере, до утра. Я не хочу портить с ними отношшшения.

Мармадук пояснил:

– Начальник порта дал нам разрешение.

– Неужели? Мне надо лично услышшшать от него это.

Мармадук еще раз окинул взглядом крысолюдов-матросов, которые стояли в стороне, прислушиваясь к их разговору. Дующий из океана ветер сделался уже прохладным, небо начало сереть.

– Ну хорошо, поговорите с ним, – согласился колдун. – Вы услышите то, что я сказал. Сколько вы хотите за перевозку?

Несколько минут они торговались, а когда наконец сошлись в цене, капитан приказал матросам выставить более широкий трап, по которому смогли бы проехать телеги. Когда все разместились на палубе (крысолюды столпились под одним бортом, а снежники под другим, и обе группы принялись настороженно рассматривать друг друга), Мармадук приказал Амору Купидору оставаться на корабле и следить за тем, чтобы его отряд не подрался с командой, а сам вместе с капитаном спустился на пристань.

– Где находится городская ратуша, вы знаете? – спросил он у Харона. – Хотя, к этому времени мэр уже, наверное, вернулся домой? Где он живет?

– Насколько я знаю, он и живет, и работает в ратушшше, – прошипел Харон. – Она в двух кварталах отсюда, вон в том направлении. А зачем вам мэр?

Мармадук тихо усмехнулся.

– У меня есть для него некоторые сведения.

– Ладно, я справлюсь у старины Паллада, действительно ли нам можно отплывать, – произнес Харон, поворачиваясь к зданию портовой администрации. – А вы пока решшшите свои дела и возвращщщайтесь.

Глава 7

Они добрались до Улова, когда уже начало вечереть. Хотя с двуколкой позади Бой мог мчаться еще быстрее, чем с фургоном (и все время порывался делать это), Кукса то и дело натягивала вожжи, заставляя страуса умерить бег.

Два стражника уже собирались запереть ворота, повесив на них огромный замок, который не позволил бы никому проникнуть внутрь до самого утра. Путешественники стали последними, кто попал в город за этот день.

Вечерний Улов предстал перед ними во всей своей красе.

Пока они, объезжая мусорные кучи и сточные канавы, двигались через окраинные кварталы, успело стемнеть. На краю одной из улиц обнаружились озаренные факелами лотки и небольшая, но шумная толпа.

– Я сейчас! – обрадовался Бобрик и, соскочив с двуколки, устремился вперед. Он вернулся всего через минуту с огромной вяленой треской и довольным видом человека, после долгого перерыва сумевшего вновь, хоть ненадолго, попасть в родную стихию. Они быстро слопали рыбину, и Заноза спросила:

– Тут, конечно, океанопродукты дешево стоят, но все же, где ты деньги взял?

– Деньги? – удивился Бобрик.

– Ты что, украл это?

– Мои, э… коллеги в Лавериксе привыкли использовать другое выражение.

– Да? И какое? – поинтересовалась Кукса.

– Одолжил попользоваться.

– Ну, это все равно. – Заноза повернулась и уперла указательный палец в грудь мальчишки. – Значит так, сейчас ты пообещаешь мне навсегда распрощаться со своим преступным прошлым.

– А чем же мне тогда на жизнь зарабатывать?

– Выучишься какой-нибудь профессии. А иначе я тебя с собой на остров не возьму. Ну? – Она выжидающе уставилась на Бобрика. Тот некоторое время молчал, а потом кивнул:

– Ладно-ладно, договорились.

– Не врешь?

– Не вру, не вру.

– Ну, хорошо, – Кукса опять взялась за вожжи.

Двуколка проехала через Матросский квартал, Мачтовый квартал, Боцманскую Слободу, миновала кварталы Матросских Жен и Рыбьих Потрохов, все это время неуклонно приближаясь к центру. Здания вокруг стали более основательными, солидными.

– Во, здоровые домища! – бормотал удивленно Бобрик, разглядывая пяти и шестиэтажные небоскребы, которых в Лавериксе никогда не видел. – Чессло!

– Правильно говорить “честное слово”, – поправила его Кукса. Она недовольно морщилась от всепроникающего рыбьего запаха, который витал над округой.

– Я все равно есть хочу, – заметил Бобрик. – Очень сильно хочу.

Кукса возразила:

– Но мы же спешим.

– А ты обещала угостить меня ужином. Обещания надо выполнять.

По середине круглой площади, ярко озаренной фонарями на горючем рыбьем жире, возвышалась огромная скульптура. Это был символ того, чем кормился город Улов: здоровенный толстобокий сом с вьющимися усами, из разинутого рта которого, как из рога изобилия, дугой низвергался поток всевозможных предметов, начиная от кастрюлек и заканчивая миниатюрными корабликами, все это мраморное и скрепленное изогнутыми железными прутьми.

– Дядюшка Сомец, символ Улова, – пояснила Кукса Бобрику, который удивленно вытаращил глаза. – А вон там дальше таверна “Большой Клёв”. А рядом – городская ратуша.

– А какие тут еще есть достопримечательности, расскажи, – попросил мальчишка. – Я ведь никогда за границей не был.

– Ну, есть еще городская тюрьма. А больше я никаких достопримечательностей не знаю.