Солнце взойдёт - [80]

То, которое сопутствовало образу наполовину спятившего диктатора, было очень большим, одетым в нечто наподобие тех черных кожаных шинелей, за которыми гонялись бы эсэсовцы, если бы имели доступ к драконовой шкуре высшей выделки, и щедро увешанным оружием весьма интересного вида. Потребовалось бы довольно живое, чтобы не сказать извращенное, воображение, чтобы понять, для чего непосредственно оно предназначено, но любой дурак понял бы с первого взгляда, что это оружие. Даже, возможно, дьявольское оружие.

— Подъем, растреклятые вы сукины дети! — орал он. — Шевелитесь!

Крича, он катал во рту по кругу окурок сигары. Где-то к северу от его бокового кармана некое особенно трудноопределимое оружие пожало плечами и превратилось в изящный револьвер с перламутровой рукояткой.

Когда эхо его шагов затихло в конце коридора, два мутноглазых спектральных воина открыли свои двери и высунули головы, взглянув друг на друга.

— И что теперь? — зевая, произнес один из них.

— Знаешь что, — ответил второй, — сдается мне, нам это придется не очень-то по вкусу.

Тут его собрат по оружию внезапно осознал, что до сих пор одет в футболку с надписью «Снупи». Он поспешно повернулся, чтобы надеть свой форменный (а точнее, бесформенный) черный балахон с капюшоном, и поэтому не заметил, что его соратник подошел к двери, держа в руках экземпляр «Спутника балетомана», который он читал с фонариком под одеялом.

— Лучше нам приготовиться, — сказал тайный балетоман. Они оба нырнули в свои кельи.

Через несколько минут они уже стояли в строю. Их командир вышагивал взад и вперед, поглядывая на них, и в его манере было что-то такое, что не прибавило им оптимизма. В этом воплощении Финансы и Общие Направления иногда называли Великим Стариком, или Стариной Железнобоким, или просто Генералом. И еще много кем.

Он остановился и вытянул свой стек, его рука тряслась от ярости.

— Вот дерьмо! — прошептал фанат Снупи своему соседу. Они одновременно скосили глаза влево, увидели, в чем состоит причина генеральского гнева, и молча от всей души возблагодарили Провидение, что это случилось не с ними.

8765В забыл надеть маску.

Соответственно, их строй состоял из сорока девяти вздымающихся черных капюшонов, под которыми не было совершенно ничего, кроме пары неописуемо ужасных точек красного света, и одного бледно-розового лица в очках и покрытого сыпью от бритья. Сорок девять пар неописуемо ужасных точек красного света померкли, и окружающие их капюшоны вздрогнули. Спектральный воин, оказавшийся на смотре одетым не по форме, вряд ли отделается просто побелкой камней на плацу или стрижкой травы при помощи маникюрных ножниц.

— Ты, — прошипел Генерал. — Исчезни.

Розовое лицо обвисло, как проколотый воздушный шарик, и нырнуло внутрь капюшона.

— Но… — проговорил тоненький голос откуда-то с самого дна.

— Я сказал, исчезни, солдат. Ты глухой?

— Сэр… — Послышался вздох жалости — в соотношении, примерно соответствующем очень сухому «мартини», — и сперва капюшон, а затем и все остальное обмундирование медленно осело на землю, оставшись лежать там кучей, словно пара пьяных штанов. Для спектрального воина слово командира значит в точности то, что сказано.

Генерал огляделся вокруг и пожевал свой сигарный окурок.

— В чем дело? — резко спросил он. — Никогда не видели, как разжалуют бессмертную душу?

Полнейшая тишина. Когда галстучная булавка бывшего 8765В наконец ударилась о землю, это прозвучало как маленький взрыв.

— Хорошо, — прорычал Генерал. — Двинулись.

Ботинки дружно ударились в покрытие плаца.

Удовлетворенно что-то буркнув, Генерал подал сигнал, и колонна тронулась устрашенным быстрым маршем к ожидающим грузовикам. Возможно, спектральных воинов несколько утешило бы, если бы они знали, что в какой-то четверти часа езды отсюда в точности та же самая персона, что и тот стопроцентный ублюдок, который смотрел на них, желая, чтобы кто-нибудь из них забыл начистить замок своего штыка, лежал съежившись под стулом и тихо попискивал, как перепуганный котенок.

А возможно, и нет.

* * *

Повисло напряженное молчание. Можно было почти слышать работу мысли, ощущать ее вибрацию. Если бы поблизости находился барометр, он бы заплакал.

— Ну хорошо, — произнес наконец Граф Саксонского Берега. — Я тоже буду телятину. Итак, получается три телятины, один цыпленок, один osso bucco и три бутылки красного.

Сестра Императора покачала головой.

— Телятины нет, прошу прощения, — сказала она. — Я забыла вам сказать. Чертов мясник сегодня снова не доставил ее.

Избиратели долгое время глядели друг на друга. Тем, кто в конце концов облек это в слова, был Его Светлость Пфальцграф.

— Слушайте, — выговорил он, — что здесь все же происходит?

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Тем временем, в интересах ясности и удобопонимаемости повествования, свернем за следующим углом налево, через эстакаду, и назад по Прошлостной полосе, почти до самого конца, а точнее, начала…

К тому времени когда Времени, собственно, почти и не было, когда мир был еще юн и свеж и думал: «Черт побери, у меня впереди еще годы и годы до тех пор, когда мне придется начинать думать о пенсии».

Новая, трепещущая от избытка энергии администрация только что вселилась в новые, первоклассные, специально для этого выстроенные помещения с информационными технологиями на грани искусства, с высококвалифицированным, полным энтузиазма персоналом и инструкцией по эксплуатации. Которая гласила следующее: