Солнце в рукаве - [12]

– А вот это зря, – подмигнула девушка. – Сейчас оформим вас, возьмем анализы, отдохнете, а в четыре доктор сможет вами заняться. Потом поспите пару часов. И все.

Для девчонки-администраторши это легкомысленное «и все» было просто привычной словесной конструкцией, у Нади же как будто все внутренности инеем покрылись.

Дернула Марианну за рукав – как строгую маму, у которой семилетняя Надя пытается выклянчить мороженое.

– А может, все-таки зря? – спросила она почему-то шепотом.

– Было бы зря, ты бы не согласилась прийти… Сурова, хватит уже играть романтическую героиню. Вляпалась, да. С другой стороны, ну с кем не бывает.

Администраторша подала кофе с печеньем и принесла журналы. Надю пригласили в кабинет. Врач оказалась полной женщиной с недобрым отечным лицом и тонкими губами, которые она зачем-то подводила малиновым карандашом.

– Возраст, – скомандовала она.

– Мой? – испугалась Надя.

– Не мой же.

– Тридцать четыре. Было.

Толстуха посмотрела на нее более внимательно.

– Первая беременность?

– Ну да. Подвел презерватив. – Надя пыталась говорить спокойно, но получалось как-то неестественно, будто бы даже с вызовом. Из-за этого она чувствовала себя дура-дурой. Неуместная вызывающая небрежность – двенадцатилетка рассказывает одноклассникам о первой выкуренной сигарете.

– И хотите прерывать? – нашла нужным уточнить врач.

– Я пока не готова иметь детей. – Сказав это, Надя почувствовала себя еще более жалко. Зачем она оправдывается перед этим роботом в халате? Если бы не рекомендация Марианны, она никогда не доверилась бы такому бестактному врачу.

– Ну хорошо. Сейчас я вас посмотрю в кресле, потом медсестра возьмет кровь, придется немного подождать. Но сначала вам надо оплатить все на ресепшн. Ася подсчитает.

Надя вывалилась из кабинета, расстроенная и красная. Марианна уткнулась в журнал и была поглощена поеданием карамели на палочке – эротико-гастрономический акт, рассчитанный на единственного мужчину, находившегося в поле зрения. Он пришел с беременной женой на УЗИ. Женщине явно нездоровилось – она была непричесанная, бледная и чуть ли не в домашних тапочках. А Марианна – сплошные ломаные линии в своей хаотичной идиллии, полные губы, недвусмысленно обнимающие леденец, острые локти, длинные ресницы, нервно подрагивающий носок серебристой туфли. Мужчина смотрел на нее как на «ламборджини – диабло», прекрасный и недоступный. Смотрел и смотрел, пока бледная жена не дернула его за рукав.

Надя получила счет, как в тумане отсчитала деньги. Купюры были заложены в Библию. Одобрительная улыбка администраторши будто намекала, что ничего особенного Надя не делает. Тривиальный поступок современной горожанки. Да, мы такие. Спим с мужчинами, иногда делаем аборты и не собираемся за это оправдываться.

Что произошло дальше, Надя толком и не поняла. Это было как во сне. Вот она стоит у кассы, рассеянно прячет сдачу в карман. А в следующую секунду – уже бежит по улице, прижимая сумку к груди.

Надя зачем-то бежала по Цветному бульвару. Как будто кто-то мог ее догнать и силой заставить сделать аборт – раз уж она заплатила. Но почему-то идти спокойно не могла – ноги сами взлетали над асфальтом.

Пробегая мимо цирка, она обратила внимание на молодую маму, которая вела по ступенькам сыновей-погодков. Если бы это был фильм, мелодрама, то дети непременно оказались бы светлокудрыми румяными вундеркиндами с особенным взглядом, всепрощающим и серьезным. Принявшая решение женщина получает знак судьбы и понимает, что поступила правильно. Хэппи-энд, титры под соул Уитни Хьюстон.

Но это был не фильм.

Поэтому и дети оказались отвратительными. Старшему было не больше пяти. Он ел мороженое, и густые сливочные капли текли по его отглаженным штанишкам. Выражение лица у него было какое-то телячье. Из кармана курточки выглядывал пластмассовый робот с, похоже, откушенной головой. Младшему же идти в цирк не хотелось, он и сам ежесекундно был главным клоуном собственного шоу. Он падал в пыль, упирался, канючил. Усталая мать пыталась говорить с ним по-взрослому:

– Сынок, но у нас ведь уже есть билет… Билет такой дорогой… А потом я куплю тебе самокат!

– Я хочу не самокат, а велосипед! – заверещало маленькое чудовище и, к Надиному ужасу, зубами вцепилось в щиколотку матери.

Впрочем, той, судя по всему, было не привыкать. Она спокойно оторвала сына от ноги и потянула его по ступенькам, как привыкший к своей участи бурлак.

Надя положила ладонь на живот и заплакала.

«Я не готова, – подумала она. – Не готова совсем. Что же я наделала».

Данила сидел в кресле, закинув ноги на подоконник, а из продранного носка торчал большой палец. В одной руке Данила держал пульт от телевизора, в другой – недоеденный батон докторской колбасы. Да, он так и ел колбасу – откусывая прямо от батона. На голове его почему-то был мотоциклетный шлем. Данила переключал программы – не мог определиться между автогонками и порноканалом. Визг шин сменяли влажные всхлипывания имитирующей оргазм актрисы.

«И вот отец моего ребенка», – подумала Надя.

Чтобы привлечь внимание, ей пришлось подойти и ударить кулаком его по голове – ну то есть по шлему. Данила не обиделся, наоборот – довольно заулыбался. Ему нравилось, когда Надя ведет себя, как он выражался, «по-свойски». Он притянул ее к себе, обнял пахнущими колбасой жирными руками.