Солнце в корзинке - [16]
Откликнулась Тыква:
— Эй, Огурец! Да может быть, ты замолчишь наконец? К чему этот глупый, бессмысленный спор — ведь к вечеру ты попадешь в таратор![1]
— А ты… Хоть удобно устроилась тут, но тыквенник скоро из тебя испекут!
Взмолилась Фасоль:
— Замолчите, друзья! В подобных условиях жить просто нельзя. Я, слушая вас, засыхаю с тоски — как вырастить мне молодые стручки?
— В нашей ссоре один Помидор виноват! — Горький Перец сказал. — Попадет он в салат.
— Ты бы, Перец, молчал, тебе хвастаться нечем: слышал я, из тебя завтра сделают лечо.
— А тебе, Огурец, задираться негоже — ведь сдерут с тебя скоро зеленую кожу!..
Ну и ну! В этот день в огороде на грядках разгорелась не ссора — настоящая схватка! Начались обвиненья, упреки, угрозы.
Но промолвила тихо красавица Роза:
— Ах, зачем же вы ссоритесь? Зачем вы бранитесь? Это славно, что людям вы все пригодитесь. Хорошо, что вас любят везде и повсюду, что из вас можно сделать чудесные блюда. Никого из вас люди не забывают: каждый день поливают, от ветров укрывают, потому что вы людям необходимы. Очень ценят они в овощах витамины. В вас спасенье для них в период гриппозный. Так, пожалуйста, будьте немного серьезней!
КАК СТАРАЯ МЕДВЕДИЦА ПОМОГЛА ВОРОБЬЯМ
Расскажу я вам сказку, друзья, как два маленьких воробья в лес полетели, за речку, за мельницу — защиты искать у Старой Медведицы.
Стало в городе трудно жить воробьишкам, не дают им покоя озорные мальчишки. Не кормят, стреляют в них из рогаток. Скажите, а в чем воробьи виноваты? Теперь и опасно стало, и голодно жить воробьям в их маленьком городе.
Два воробья очень долго летели — не день и не ночь, а две долгих недели, и, наконец, увидали Медведицу: сидит на поляне, на солнышке греется.
— Бабушка, здравствуй, — они ей сказали, — как же тебя мы долго искали! И не смотри ты на нас так сердито, мы прилетели к тебе за защитой. Может быть, знаешь ты хоть понаслышке, что в городе есть озорные мальчишки. Стреляют они в воробьев из рогатки, и мы улетаем от них без оглядки. Летом, зимою и днями весенними нет нам от них никакого спасения.
Грозно и зло заревела Медведица — завертелись от рева крылья у мельницы, задрожали долины, деревья и горы, услышал тот рев и маленький город.
Мальчишки от ужаса задрожали и прятаться по домам побежали: сидят кто в шкафу, кто за печкой, кто в кадке, и даже боятся смотреть на рогатки.
ЖЕЛУДЬ И КАПЛЯ
— Умойся, Желудь, грязным плохо быть, не так ли?
— А чем умыться мне?
— Росой. Прозрачной каплей.
И Желудь спрыгнул с ветки и на луг пошел, и каплю на резном листе нашел. Блестело солнце в капельке веселой!
Обрадовался, засмеялся Желудь:
— Сейчас умоюсь и красивым стану, братцы! Но я не знаю, как росою умываться? И надо ль шапку мне снимать при умывании? Ах, почему я это не узнал заранее!
Ну что тут скажешь. Да, вопрос тяжелый…
Отправился к знакомой Шишке Желудь:
— Скажи, когда лицо росою умывают, снимают шапку или не снимают?
— Похоже, Желудь надо мною издевается! — сказала Шишка. — Кто же в шапке умывается?
Снял шапку Желудь и пошел на луг.
Но капли высохли. И ни одной вокруг.
НОВАЯ АВТОРУЧКА
Младшему братишке Лило Цветана ручку подарила, чтоб мальчик новой авторучкой писал и грамотней, и лучше.
Но стало интересно Лило, где помещаются чернила. Он колпачки все отвинтил, потом их снова завинтил.
— Теперь, — сказал он, — все в порядке! — И положив на стол тетрадки, стал аккуратно, со стараньем писать домашнее заданье.
Вы думаете, это просто — расставить правильно вопросы, и двоеточия, и точки, и чтоб прямые были строчки?
Но будет вам узнать приятно, что Лило пишет аккуратно, что среди взрослых и детей он самый главный грамотей!
Ох, рано Лило стал гордиться: упала клякса на страницу… Потом еще четыре кляксы чернее самой черной ваксы. Какая грязная страница!
— Цветана, ручка не годится!
Но девочка сказала брату:
— Да разве ручка виновата? Ведь ты — теперь уж не хитри — смотрел, что у нее внутри и где она чернила прячет? Теперь же авторучка плачет: все буквы у тебя кривые, не там ты ставишь запятые, тут не поставил ты вопрос… Как удержаться ей от слез?
ОЗОРНОЙ МЯЧ
Жил-был мячик. Очень озорной. Мял цветы на клумбах он весной. Как страдали и печалились, бедняжки, — розы и тюльпаны, и ромашки.
— Нашим огорченьям нет конца! — говорили молодые деревца. — Ветки нам все время он ломает, уговоров никаких не понимает.
Жаловалась молодая травка:
— Достает меня он и под лавкой! И теперь я знаю: плачь — не плачь, все равно тебя истопчет мяч.
Что тут говорить! Беда, беда! Скачет мяч весь день туда-сюда, прыгает весь день то вверх, то вниз, то через забор, то снова ввысь. Стонет двор, вздыхает грустно сад. Бух! — И листья с дерева летят. Бух! — Как черный коршун с высоты, мяч летит, и сломаны цветы.
Так бы все и шло, когда б не случай: мяч в кустарник полетел колючий.
— Стой! — ему сказали два дрозда. — Там колючки, не ходи туда!
— Не нуждаюсь я ни в чьих советах! Разве мало поломал я веток? Как взлечу, как прыгну с высоты — обломаю все колючие кусты! Вот смотрите!
Взял и прыгнул — бух!
И, конечно, испустил он дух. На шипе, как тряпка, он повис и не прыгал больше — вверх и вниз.
