Солнце в декабре - [39]

Ответ был таким:

— К губернатору! Я точно не знаю, как его называют. Одним словом, к тому, кто здесь самый главный, пусть разбирается!

«Самый главный» помещался в Эрнакуламе. Теперь мы возвращались в Эрнакулам, у вокзала которого долго стоял наш поезд, а мы не догадались сойти.

Обнаружилось, что Кочин и Эрнакулам — по сути дела один и тот же город. Они разделены широкой полосой морского залива. Эрнакулам находится на материке, вокзал Кочина и аэропорт на острове, а еще дальше выдвинулся в море узкий клочок земли, на котором находятся форт Кочин, знаменитая гавань и местные исторические достопримечательности. В заливе суда могут надежно укрыться от штормов и ветров в любую погоду и в любое время года, а когда понадобится, узким проливом выйти в открытое Аравийское море. Залив естественный, а вот остров, где вокзал и аэропорт, искусственный. Оба города соединяются между собой длинными мостами.

К «самому главному» я не пошел и был вознагражден — увидел парад моряков. В эти дни в штате Керала проходила «морская неделя», о чем возвещали многочисленные плакаты. Матросы шли в бескозырках. Среди бескозырок вдруг возникали чалмы мусульман и тюрбаны сикхов. Впереди и сбоку выступали офицеры, размахивая саблями. Особенно хорош был оркестр. Им командовал капельмейстер, завернутый в тигровую шкуру. За строем моряков бежали мальчишки.

Наше такси стояло во дворе. Неподалеку монтер чинил телефонный провод. Проводка была воздушной. Монтер безо всяких кошек вскарабкался на высоченный шест и спокойно принялся за работу. Наверно, монтер привык лазить на пальмы за кокосовыми орехами.

На вокзале я пробыл полтора часа, здесь — всего лишь сорок минут. За эти сорок минут все отлично устроилось. Оказывается, нас ждали, в прекрасном гэстхаузе нам приготовили номера, для нас составили обширную программу, а то, что нас не встретили, — досадное недоразумение. Оно не должно испортить впечатление от города Кочина, от города Эрнакулама и от их окрестностей. В гэстхаузе мы заняли верхний этаж, целый этаж на двоих. Это был дом, явно построенный англичанами, с холлами, каминами, с портретами в гостиной. Теперь вместо портретов королей в старые рамы вставили портреты общественных деятелей. От англичан остались репродукции с картин Боттичелли, Леонардо, Рафаэля, громоздкая старая мебель, старое серебро в шкафу и одиннадцать зеркал в моих аппартаментах. Все двухэтажное здание занимали индиец из Бомбея и две японки, толстенькая и тоненькая, обе в очках, обе все время молчали и смотрели вниз, обе были вооружены множеством путеводителей, справочников, фотоаппаратов и кинокамер.

Окна номера выходили в сад. В саду росли пальмы. А за пальмами был залив, то есть частица Аравийского моря. Медленно проплывали лодки с круглыми навесами из пальмовых ветвей. Здесь было мелко, и лодочники отталкивались шестами. Вечерело. Небо стало желтым. Желтое дробилось и на волнах, где-то светлело, где-то темнело. Симфония желтого. Вдалеке, на том берегу залива (мы были в Эрнакуламе, а тот, едва видный берег — это Кочин), стрелы портальных кранов цепляли лиловые облака. Потом закат полностью вступил в свои права. Небо стало красным. И море послушно приняло красные отсветы. На кранах зажглись белые лампочки, и такие же лампочки очертили на фоне быстро гаснущего неба стройный силуэт корабля.

В комнате под потолком трудился мощный фен. Его можно было включать с разной скоростью, на стенах комнаты замерли юркие ящерицы — гекко. Это славные ребята. Они ловят москитов. Один гекко, поумнее, замер возле настенной лампы. Москиты летели на свет. Гекко был тут как тут.

Первый же вечер мы решили провести с пользой. Мы прошлись по торговому ряду. Он находился в нескольких шагах от нашего гэстхауза. Торговая улица была узкой. У дорогих магазинов с одного конца на другой перекинут тент из пальмовых циновок. Это для жаркого времени дня. Горели иллюминированные морские звезды. Во многих лавках продавались свечи, изображения Христа в терновом венце, четки. Приближалось рождество, а христиан в Эрнакуламе много.

Несмотря на поздний час, в магазинах все еще толпились покупатели; у лавок, где продавали ткани на сари, пили чай или кофе. Когда выбираешь материю, стоит подумать. И выбирать приходят надолго. Лавки в Керале нарядны и живописны. В стеклянных витринах, как правило, выставлены многоярусные медные светильники и фигурки слонов, вырезанные из сандалового дерева.

Оживление царило у входа в кинотеатр. Показывали картину «Гром из Пекина», но на рекламе не было никакого Пекина, а улыбалась девушка… в купальном костюме. То ли она вызывала гром, то ли гром действовал ей на нервы, то ли эта девушка рекламировала фильм и не появлялась в нем. Не знаю, картину не видел.

В аптеке, где мы купили зубную пасту, продавали и ювелирные изделия. Аптекарь или врач щупал у посетителя пульс.

Потом мы наняли такси и поехали по двум ночным городам — Эрнакуламу и Кочину. Шофер был тертый малый, он сразу сказал, что счетчик не работает и надо ориентироваться по спидометру, который укажет, сколько мы отмахаем. Так же поступают и наши таксисты, если им вдруг удается подцепить провинциалов, теряющих присутствие духа при виде собора Василия Блаженного или Новодевичьего монастыря. Здесь в роли провинциалов выступили мы; когда мы вернулись, таксист предъявил нам такой счет, что у нас перехватило дыхание. Потом мы набрали в легкие свежего морского воздуха и расплатились. Но это было потом. А пока мы медленно катили по пленительным тропическим городам. Проехали над заливом. На набережной праздновали «морскую неделю» и играл духовой оркестр. Мы пересекали бесчисленные, совсем венецианские каналы. По берегам их росли пальмы и стояли дома, нередко крытые черепицей. На одной из улочек мы успели увидеть кабинет «исключительного врача», как было написано на вывеске. Сам «исключительный врач» работал — наносил татуировку. Мы проезжали мимо маленьких оживленных базаров, а затем вдоль замерших пакгаузов. Ехали долго, наконец остановились на самом берегу и вышли из машины. Здесь, у моря, дул теплый, замшевый ветер. Возле мостков замер огромный датский лайнер. Его можно было осмотреть, но мы не захотели. На бетонных бортах набережной мы вдруг прочли имена кораблей, которые побывали в порту Кочина. Наверно, это традиция — масляной краской писать названия судов. Мы отыскали русские буквы: «Казбек. 16.08.65», «Апшерон. 12.3.65», «Керчь. 09.12» и тоже «65». Наконец, большими белыми буквами — «Херсон», но без числа.