Солнце тоже звезда - [15]

Дональду неизвестно, что именно пыталась сообщить ему Вселенная, отняв у него единственную дочь, но понял он одну простую истину: невозможно назначить цену всем потерям. И еще одну: все твои будущие истории могут быть уничтожены в один момент.

Наташа

КРАСНЫЙ ГАЛСТУК ОТВОДИТ ВЗГЛЯД. Похоже, парень вот-вот заплачет, и это нелепо. Он предлагает купить мне новые наушники. Даже если я позволю, никакие наушники мира не заменят мне мои старые. Они появились у меня сразу после того, как мы переехали в Америку. Когда отец подарил их мне, он все еще надеялся исполнить свою мечту. Он все еще пытался убедить маму, что наш переезд и решение навсегда покинуть родную страну, друзей и родственников в итоге оправдают себя.

Папа планировал добиться успеха. Он собирался воплотить американскую мечту, о которой грезят даже сами американцы. Он пытался убедить маму, используя и нас с братом. Он покупал нам подарки в рассрочку – вещи, которые были нам не по карману. Если мы с ним были здесь счастливы, тогда, возможно, переехали все же не зря. Но мне было все равно, чем он руководствовался, покупая подарки. Эти чересчур дорогие наушники стали моей самой любимой вещью: любимый цвет, высокое качество звука – для настоящих меломанов. Они были моей первой любовью. Им известны все мои секреты. Они знают, как сильно я когда-то боготворила отца. А теперь ненавижу себя за то, что перестала.

Когда-то – мне кажется, так давно – я обожала папу. Он будто был экзотической планетой, а я – его любимым спутником. Но он не планета, разве что последний угасающий луч мертвой звезды. А я не спутник. Я космический мусор, уносящийся от него как можно дальше.

Даниэль

Я НЕ ПРИПОМНЮ, чтобы когда-нибудь обращал на кого-нибудь внимание так же, как на нее. Ее волосы пропускают солнечный свет и из-за этого похожи на нимб, сияющий вокруг ее головы. Тысяча эмоций отражается на ее лице. У нее большие черные глаза с длинными ресницами. Могу представить, как приятно смотреть в них долго-долго. Прямо сейчас они потускнели, но я точно знаю, как они сверкают, когда она смеется. Интересно, смогу ли я рассмешить ее. Ее кожа – теплого сияющего коричневого оттенка. Губы – розовые и полные, и я, вероятно, уже чересчур долго на них пялюсь. К счастью, она слишком расстроена, чтобы заметить, какой я убогий (и озабоченный) урод.

Она отрывает взор от сломанных наушников. Когда наши взгляды встречаются, у меня возникает дежавю, только мне не кажется, что со мной все это происходило в прошлом. Мне кажется, будто я переживаю события, которые произойдут в будущем. Я вижу нас в старости. Не могу разобрать наших лиц; не знаю, где и когда все происходит. Но я испытываю странное и радостное чувство, которое не могу описать. Я словно давно знаю наизусть слова песни, но до сих пор считаю их прекрасными и удивительными.

Наташа

Я ПОДНИМАЮСЬ НА НОГИ и отряхиваюсь. Этот день просто не может стать еще хуже. Должен же он когда-нибудь закончиться.

– Ты что, следил за мной? – спрашиваю я Даниэля. Я веду себя слишком капризно и придираюсь к человеку, который только что спас мне жизнь.

– Боже, я знал, что ты так подумаешь.

– Ты совершенно случайно оказался прямо у меня за спиной? – Я вожусь с наушниками, пытаясь как-то прикрепить амбушюр, но все тщетно.

– Возможно, мне суждено было спасти твою жизнь сегодня, – заявляет он.

Эти слова я игнорирую.

– Ладно, спасибо за помощь, – говорю, собираясь уходить.

– Хотя бы скажи мне, как тебя зовут, – выпаливает он.

– Красный Галстук…

– Даниэль.

– Ладно, Даниэль. Спасибо, что спас меня.

– Довольно длинное имя. – Он все еще смотрит на меня. Не сдастся, пока я не отвечу.

– Наташа.

Похоже, он снова собирается пожать мне руку, но вместо этого засовывает обе руки в карманы.

– Милое имя.

– Рада, что ты одобряешь, – произношу я с нескрываемым сарказмом.

Он больше ничего не говорит, а только смотрит, слегка нахмурившись, словно пытается что-то понять. Наконец я не выдерживаю и спрашиваю:

– Чего ты на меня так пялишься?

Он снова заливается румянцем, и теперь уже я пристально наблюдаю за ним. Забавно дразнить его только затем, чтобы он покраснел. Мой взгляд блуждает по заостренным чертам его лица. Он классически красив. Его красоту даже можно назвать изысканной. В этом костюме я могу представить его персонажем черно-белой голливудской романтической комедии, который обменивается остроумными репликами с героиней. У него светло-карие, глубоко посаженные глаза. Мне кажется, что он часто улыбается. Не знаю, как я это поняла. Его густые черные волосы собраны в хвостик. Очевидный факт: этот хвостик делает его сексуальным.

– Теперь ты пялишься, – говорит он мне.

Настает мой черед краснеть. Я откашливаюсь:

– Почему ты в костюме?

– У меня сегодня собеседование. Не хочешь чего-нибудь перекусить?

– С какой целью?

– В Йельском университете. С выпускником. Заблаговременно подал документы.

Я качаю головой:

– Нет, я имела в виду, с какой целью ты хочешь чего-нибудь перекусить?

– Я голоден, – говорит он так, словно не вполне уверен.

– Гм. А я нет.

– Тогда кофе? Или чай, или содовая, или фильтрованная вода?

– Зачем? – спрашиваю я, осознав, что отступаться он не собирается.