Солнце не померкнет - [35]

— Только не плачь. Сейчас будем обед готовить.

Обошел вокруг шалаша, отыскал грибы. Вернулся с наполненной каской. Нанизав на деревянные вертелы мелкие грибы, поставил их на огонь. Этот "шашлык" показался им очень вкусным. Зиночка ела с аппетитом. Бектемир впервые в жизни пробовал грибы. Он слышал, что грибы, зажаренные в масле, едят только весной, в мае.

Смеясь, он наставительно говорил девочке:

— Хороший шашлык. Лучше хлеба. Бери еще, бери.

Бектемир поджарил много "шашлыков", ел, пока не затошнило. Затем разжег костер сильнее, обсушил одежду. Чтобы позабавить девочку, он пытался показывать различные фокусы: подбросив угольки вверх, затем ловко поймав, перебрасывал их с ладони на ладонь. Этим сам утешался, как ребенок. Тоскливое ощущение, тяжесть исчезли из груди.

Показалось, что темнота наступила внезапно. Уложив девочку и усевшись на корточки рядом, предался мучительно сладким думам. Припомнил свой кишлак, свою семью с многочисленной детворой. Ощутил тоску по Аскар-Палвану и другим землякам, по Дубову. Как-то особенно сильно стало жаль девочку. Решил, что никому не отдаст ее, принесет в свой батальон.

Чтобы не дать костру потухнуть, Бектемир понемногу подбрасывал ветви. Сквозь дождь и шум ветра донеслись глухие звуки. Боец внимательно прислушался: сомнении не было — перестрелка. Но где-то очень далеко. На всякий случай не спускал винтовку с колен.

Утром Бектемир снова поджарил грибы. Но девочка на этот раз не стала есть. Она только поморщилась..

Дождь прекратился. По небу лениво плыли караваны белых облаков. Солнце поднялось, сверкая во всем своем великолепии. Осень заставила сиять пламенем умытое, чистое золото леса. Капли сверкали сказочными лучиками.

Лес, зачарованный своей красотой, хранил гордую, печальную тишину. После ненастной ночи он пробуждался к жизни.

Вокруг уже звучали в холодном сверкающем воздухе голоса птиц.

Бектемир почувствовал облегчение. В улыбке каких-то внутренних сил и красоты этого пейзажа не было даже намека на кровь, несчастья и муки.

На войне приходилось Бектемиру видеть солнце померкшим и погруженным в тучи черного дыма, плотной пыли. В этот день солнце походило на его родное, которое живет в горах, купается в серебряных родниках. Оно было живым, ярким, красивым.

Солнце всегда рождало в душе Бектемира какую-то огромную силу. Однажды в летний день ему пришлось наблюдать солнечное затмение. По мере того как солнце уходило в тень, казалось, что с величавых гор, гордых скал, переливавшихся атласом зелени, исчезала жизнь. Казалось, что даже затихли веселые песни вод. Бектемир помнит, как подбежавший зоотехник сунул в руки Бектемира маленькое закопченное стекло и начал торопливо объяснять происходившее. Тогда джигит, не обнаруживая никакого желания слушать, только печально махнул рукой и удалился. Он жалел солнце, ему хотелось плакать.

Как все это было давно!.

Бектемир, подняв девочку, уверенно зашагал по направлению к восходу солнца. Но вязкая грязь, бездорожье очень скоро утомили его.

К вечеру за поредевшим лесом сверкнула лента дороги, а за ней показались приземистые дома деревни. Крадучись меж деревьями, Бектемир подобрался к самому крайнему дому. Он ловко перескочил через низенький забор и очутился во дворе.

Кругом в беспорядке была разбросана хозяйственна: утварь. Но двери дома оказались на крепком замке.

Бектемир вдруг услышал раздавшееся где-то рядом мычание.

— Неужели… — насторожился солдат. — Вот бы кстати…

Мычание раздавалось из подвала старого деревянного дома.

Бектемир бросился к дверце, с силой рванул се.

Так и есть — в подвале стояла большая пестрая корова. Вымя ее набухло.

— Теперь, Зиночка, мы живем…

Радостный, возбужденный, солдат опустился на колени, чтобы подоить корову. Но котелка не оказалось: или забыл в шалаше, или потерял. Подоил во флягу.

Полную флягу, как бесценный подарок, он подал девочке.

— Пей! Это молоко лекарством будет.

Девочка с наслаждением жадно глотала теплое молоко.

Затем солдат подоил корову еще раз и выпил сам: снова подоил, снова выпил.

Необыкновенная живительная сила вливалась в его тело.

— Колова! Колова! — весело повторяла девочка, пытаясь дотронуться до коровы, которая неодобрительно косилась на незнакомых люден.

— Ну как, Зиночка? Хорошо? — спросил Бектемир и щелкнул ее по животику. — Видишь, как надулся. Хватит на сегодня.

Теперь нужно было отыскать место для ночлега. Выбрал сеновал. Подперев дверь штыком, Бектемир зарыл девочку в толстый слой мягкого, приятно пахнувшего сена.

— Спи! Больше плакать не надо. Спи.

Бектемир надеялся, что если кто-нибудь из хозяев придет навестить корову, то встретит его. Тогда он и расспросит, как пробраться к своим.

Солдат прислушивался к каждому шороху.

Ночью он услышал пьяные выкрики на незнакомом языке, ровный гул моторов, редкие автоматные очереди. Но вскоре все затихло.

— Перед рассветом Бектемир спустился с сеновала. Вокруг — никого. Бектемир спустился в подвал — коровы там уже не было.

"Или хозяева ночью увели, или стала кормом для фрицев, — с грустью подумал он. — Последняя надежда…"

Оставшееся молоко во фляге сохранил для Зины. Осторожно взяв сонную девочку на руки, он торопливо двинулся в лес.