Солнце над школой - [51]

— Мам, — спросил я как можно невинней, — а ты с работы еще не уволилась?

Она тревожно взглянула на меня:

— Понимаешь, Олег, я не решилась подать заявление. Нет, я не струсила. Ты меня пойми правильно. Тут дело совсем в другом. Ведь в гарнизоне люди не просто живут — они трудятся. Они охраняют нашу границу. А что мы с тобой будем там делать?

Мне страшно понравилось, что мама говорит со мной, как со взрослым, и говорит почти то же самое, о чем я только что думал, — значит, я не такой уж маленький.

— Ты не улыбайся, Олег, — краснея, попросила мать.

— Нет, мам, ты не думай. Просто… просто я тоже так думаю. Давай мы решим так: вот я подрасту еще немного, подучусь, а тогда мы поедем. И необязательно в тот самый гарнизон.

Она вдруг схватила меня за голову, прижала и зашептала:

— Алик, Алик, как ты быстро взрослеешь, мой мальчик!

Я не вырывался и даже не сердился, что она опять назвала меня Аликом.

— Но, мам, мы правильно решили? А? Ты скажи — правильно?

— Да, мы решили правильно. — Она помолчала и сквозь слезы повторила: — Мы решили… Мы!..

Я ничего не сказал и немного обиделся: что было странного в моих словах? Да, мы решили. Не она отдельно, и не я отдельно. А вместе. Вдвоем. Ведь и в самом деле я не такой уж маленький.

Глава 29. Первый заказ

Ранним воскресным утром мы собрались в слесарных мастерских. Старшеклассники и человек двадцать родителей приготовили прочные помосты и катки, погрузили их на машины, присланные с завода, и уехали за станками.

С последней машиной уезжал Петр Семенович. Он подозвал Алю:

— Вот что, Петрова, остаешься со своей командой. Будешь старшей. Никого посторонних в мастерскую не пускать. Решения принимайте самостоятельно.

Мы, пятеро шестиклассников — Рудик Шабалин, Шура Нецветайло, Саша Петренко, Юра Грабин и я — выслушали это приказание без особого воодушевления. Все-таки было обидно, что нас не взяли на завод.

Но Петр Семенович сказал прямо:

— Народу и без вас много, только под ногами болтаться будете. А чтобы вам не было скучно — вот вам чертежик. Разберитесь, как нужно делать лапки, чтобы коньки держались на резиновых подошвах.

Он уехал, а мы остались. В мастерскую заходить не хотелось, и мы начали рассматривать чертеж. Ничего особенного в предложении Петра Семеновича не было. Просто два куска кожи или резины приклепываются по бокам конёчной ступни с таким расчетом, чтобы охватить ботинок с двух сторон. Сверху эти приклепанные куски закрепляются или шнуровкой, или специальным винтовым барашком. Рисунок сбоку чертежа показывал, что ботинок будет зажат надежно и, значит, коньки не станут ёрзать.

— Это мы сделаем, — весело заверил Грабин, — запросто!

— Не говори гоп, пока не перескочишь, — серьезно сказала Луна.

И оттого, что она сказала это как-то солидно, чертеж сразу показался не таким уж интересным.

Я посмотрел на необыкновенно пустынный, кажущийся огромным, школьный двор и удивился — весь он светился первым легким и пушистым снегом. В небе перегорала заря, и снег казался то голубоватым, то вспыхивал розовым огнем.

Деревья, провода, кусты у забора были покрыты толстым мохнатым инеем, который тоже горел то голубым, то розовым огнем. Дышалось легко, и только с непривычки слегка покалывало веки.

— Что ж… — вздохнула Луна, — пойдемте в мастерскую.

— Подождите, — сказал Нецветайло. — Я, кажется, первый раз вижу такое утро.

Мы затихли. И вдруг за флигелем послышался скрип снега под чьими-то ногами. Я подумал, что это идет кто-нибудь из проспавших старшеклассников, но из-за угла показался Женя Марков. Он внимательно следил за своими ботинками, стараясь не смотреть на нас. Мы тоже сделали вид, что не замечаем его. Но Женька подошел прямо к нам и, ни к кому, собственно, не обращаясь, сообщил:

— Ребята, нам угольники нужны…

— Кому это — нам? — осведомилась Алька.

— Ну… нам. Юннатам. Мы клетки для кроликов делаем в столярной мастерской… И потом еще парниковые рамы. Так вот Альфред Петрович послал меня… к Громову. «Пусть, говорит, сделает».

Мы переглянулись, и Луна спросила:

— А ты не врешь, что тебя Альфред Петрович послал?

— Нет, зачем же? Честное слово!

— Ну как, Громов, — обратилась она ко мне, — сделаем?

Мне не хотелось отвечать — старшей ведь была назначена Петрова. Я нерешительно пожал плечами.

За всех решил Юра:

— Что ж… можно и сделать… Мы заготовим, а Петрова просверлит. У тебя размеры есть?

— Чертеж есть.

Женя протянул мне бумажку и впервые поднял глаза. Мне показалось, что он перенес тяжелую болезнь: так он осунулся за последние дни.

«И все-таки он молодец! — подумал я. — Вот решил стать врачом и сейчас пошел не куда-нибудь, а в юннатский кружок. Будет возиться с кроликами».

Но ему я, конечно, ничего не сказал, а просто взял чертеж и стал его рассматривать. Ребята сгрудились возле меня и вслух читали размеры, прикидывая, как нужно выполнить работу. Все старались быть как можно серьезней и, конечно, ни на что не обращали внимания. И вдруг все примолкли и посмотрели по сторонам.

Школьный двор будто вспыхнул тысячами, миллионами розовых, фиолетовых и просто нестерпимо белых блесток. Веселыми, разноцветными искорками украсились деревья, провода и кусты возле забора. Небо словно раздвинулось и поголубело. Мир стал таким огромным и красивым, что мы на минуту забыли о чертеже, о мастерской и с изумлением осматривались вокруг.