Солнце мертвых - [11]

– Я уж и не знаю. – Воробьев нерешительно посмотрел на Забалуева. – Валентина Сергеевна славится своим неверием. Хотя теперь, после случившегося, оно, возможно, пошатнулось.

– Ладно, Митя, кто старое помянет… Не тяни.

– Хорошо, Петр Петрович. Итак, что за Лиходеевка? О деревне этой слыхал я еще в детстве. Помню, жил по соседству с нами старик один. Совсем дряхлый. Еще крепостное право помнил. Так вот, как-то на празднике сидели взрослые за столом, и старик этот тут же был. А мы, ребятишки, возле крутились. Ну, выпивали, само собой. Деду тоже рюмочку налили. Зашел между взрослыми разговор о разных таинственных случаях. У каждого, конечно, своя история, одна интересней другой. Дошла очередь и до старика. Он и говорит: «Все, что тут рассказали, – это сказки, вранье. А вот есть тут неподалеку деревня, так там действительно случаются чудеса, но рассказывать про них нельзя».

Все, конечно, заинтригованы, подзадоривают: давай, давай, говори, мол, дальше. А тот уперся и ни в какую. Тут кто-то догадался налить ему не рюмку, а граненый стаканчик. Старик выпил, крякнул и говорит: «В этой самой Лиходеевке живут одни колдуны да ведьмы. Могут оборачиваться любой тварью, хоть змеей, хоть кошкой, хоть быком. Но не это главное. А главное то, что могут они мертвых оживлять. Поднимать из земли то есть.

Был раз случай. Умерла одна баба. Прошло с полгода. Глядь, появляется она в деревне. Дело было рано утром. Перед тем ночью была сильная буря. А спозаранку вышли люди, глядят: стоит у своей избы. Видом мертвец мертвецом. Одежда поистлела. Лицо неподвижное. Ну народ, конечно, в крик. Сбежалась вся деревня. Стоят, смотрят, а подойти боятся. Вышел ее мужик, крестится, руками отмахивается: чур меня… чур меня…

Она на него – ноль внимания. Стоит себе во дворе. Он ее по имени: «Глафира, ты ли это?» Она молчит. Потом пошла к дверям в дом. А в доме дети малые да ее свекровь. Дверь закрыли изнутри. Она, мертвая-то, толкает дверь, та никак…

Тут люди опомнились. Один дед вытащил из изгороди кол, тут же топором наскоро его заточил, подскочил сзади к мертвой да и засадил ей кол под левую лопатку. Она давай на колу трепыхаться, ровно и не больно ей. Тут еще двое подоспели, повалили ее наземь лицом вниз и давай кол этот в землю забивать. А мертвечиха дергается, словно жук на булавке, и все руками кол-то достать хочет. Тут еще один заколотили для верности. Народ не расходится, смотрит, что дальше будет.

«Сжечь, сжечь ее!» – кричат одни, другие говорят, мол, за священником бы послать надо.

Вдруг откуда-то из-за толпы вышла старуха, так как-то боком, ни на кого не глядя, подошла к мертвой, вырвала колья, да легко так. А забиты они были крепко. Подняла ее с земли, взяла за руку и повела из деревни к лесу. Никто и пальцем не шелохнул. Так страшно было, у многих волосы на головах поднялись. А мертвая идет со старухой, а в спине у нее две дырищи.

Потом, конечно, становой приезжал, поп молебен делал во дворе у того мужика, святой водой все кропил. Так и не дознались: что? Почему?

Мужик, покойной-то муж, с ума свихнулся, а потом и вовсе куда-то сгинул.

А Лиходеевка от нашей деревни верстах в пяти была. Знающие люди на нее и указывали, мол, все оттуда идет. Не первый-де случай».

Ну, кончил дед свой рассказ, а все кругом смеются, мол, сказки, давай еще, ври дальше. Он обиделся и ушел. Я помню, потом несколько раз к нему приставал, расскажи еще про Лиходеевку, он только отмахивался.

Воробьев остановился, налил себе стакан остывшего чая и стал потихоньку прихлебывать его.

Петухова, напряженно слушавшая Митю, была разочарована.

– Ну и что, – промолвила она, – обычная легенда, каких много по деревням рассказывают.

– Не торопитесь, Валентина Сергеевна, – остановил ее Забалуев. – Митя еще не кончил, самое интересное впереди.

– Интересная женщина товарищ Петухова, – усмехнулся Митя, отставив в сторону недопитый стакан. – Такие с ней события случаются, такие приключения происходят, а она все свое: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Мы тут с Петром Петровичем помочь вам хотели…

– Оставь, Митя, – нахмурился архивариус. – Валентина Сергеевна, как мне представляется, попала в беду, и, видать, немалую. Хотелось бы пролить свет на все эти загадки, а некоторые тут счеты сводить собираются. А вы, – он обратился к библиотекарше, – уж сделайте милость, оставьте ваши атеистические пассажи, мы не на диспуте. Так что ты, Митя, продолжай.

– Ну ладно, извини, Петр Петрович, – Митя покорно вздохнул, – позвольте, я закурю.

Он достал из мятой пачки папиросу, затянулся и продолжил свой рассказ:

– Историю эту, рассказанную стариком, я, конечно, забыл. Вспомнил только через много лет. И вот при каких обстоятельствах. Как-то попалась мне подшивка «Русской старины». По-моему, за 1881 год. Именно там натолкнулся я на статью некоего Остродумова – приват-доцента Московского университета. Статья, если я не ошибаюсь, называлась «Тайные культы на Руси и их происхождение».

По сути, это была полемика с каким-то французским этнографом, фамилию я позабыл. Француз утверждал, что языческие обряды в Европе давным-давно умерли, а если где и существуют, то являются скорее новообразованиями, литературными реминисценциями, а не идущими из глубины веков верованиями. По его мнению, настоящая черная магия до сих пор существует у африканских народов или выходцев из Африки, например на Гаити. Видимо, француз бывал на этом острове, потому что в статье есть ссылка на виденную им церемонию культа Вуду. Как известно, вудуистские верования включают в себя и рассказы о зомби – оживших мертвецах.