Солнце и тень - [38]

Возникшая передо мной картина похожа на прекрасный черно-белый снимок, очень мягкий и выразительный. Пение и мощный голос этого священника тоже неотразимо завораживают, молитва звучит на том же незнакомом языке, который я слышал до этого. Вдруг интуиция подсказывает мне, что этот священник — Св. Иоанн Златоуст, и сердце мое наполняется восторгом. На меня производит глубокое впечатление мощь, красноречие и притягательная сила, исходящие от его голоса и присутствия. Слушая священника, я вижу, как у меня перед глазами проплывает смутная тень моей руки. Поняв, что во сне появились мои руки, чувствую еще большую уверенность в том, что пребываю в состоянии осознаваемости. Вижу нескольких нарядных женщин в ярких платьях — они стоят в первом ряду толпы прихожан, и лица их лучатся и сияют воодушевлением. Понимаю, что их переполняет восхищение Иоанном, чей голос и присутствие являют им живую благодать, непосредственную и реальную. Постепенно поющий священник медленно исчезает из вида, и я провожаю его взглядом.

Этот сон еще раз подтвердил для меня существование духовного измерения осознаваемого сновидения. Первый священник, отец Джин Лукас, был героем моих отроческих лет. Он служил помощником пастора в нашей приходской церкви, когда в возрасте четырнадцати лет я поступил в семинарию, и на протяжении всего обучения оставался для меня опорой и источником вдохновения. Я до сих пор питаю к нему самые теплые чувства, хотя сейчас мы видимся редко. Второй священник, св. Иоанн Златоуст (345-407 гг. н. э.), был одним из отцов-основателей раннехристианской церкви. Благодаря своему необычайному красноречию он получил такую известность, что современники дали ему почетное прозвище Златоуст. В этом сновидении также подчеркивался общественный аспект осознаваемых сновидений, подразумевающий, что в каких-то особых ситуациях, например, в коллективных богослужениях, измененные состояния сознания можно делить с другими людьми. В обеих частях сна преобладающим впечатлением было энергичное, напевное звучание слов молитвы, и оно живо в моей памяти до сих пор. Мощь и ритм этих звуков изливались из обоих священников наподобие потока энергии и непосредственно передавались стоящим поблизости людям, которые жадно впитывали их.

Позже, размышляя об этом, я увидел связь между Иоанном Златоустом и даром чистого золота, который я принес младенцу Христу, во сне «Дар волхвов». Красота и ценность золота общепризнаны и не нуждаются в комментариях. Для меня существует важная духовная связь между золотым сердцем и золотыми устами, ибо то, что у человека на сердце, в конце концов всегда найдет свое выражение. Каков человек по своей сути, таким его в конце концов узнают все и каждый. В сущности никаких тайн нет. Звучание молитв, которые в этом осознаваемом сновидении читали оба священника, было поистине неописуемо как и многое из того, что происходит в этом состоянии. Я помню невероятно глубокую и звучную вибрацию этих слов, чеканный ритм которых воодушевлял и возносил. В каждом слоге ощущалось биение энергии. Каждое слово, — казалось мне во сне, — было волновой единицей, истекавшей из самых глубин космоса, и двое священников, как проводники, передавали эти слова своим слушателям, которые, полностью настроившись и открывшись, впитывали их жадно как губки. Люди были по-настоящему заворожены этой энергичной напевной вибрацией, которая по сути была вибрацией Духа, и я во сне был тоже заворожен красотой божественной музыки, исполняемой двумя Его избранными инструментами. То была истинная литургия! То было коллективное богослужение, какого мне никогда не доводилось переживать наяву. Каждый из священников — Иоанн Златоуст и отец Джин — продемонстрировал свое проявление божественного дара. Святой был проводником, через который божественная энергия могла беспрепятственно струиться после устранения преград, порождаемых человеческим «я». Отец Джин, наш современник, пребывал в полной гармонии с энергетическим полем своего духовного предшественника. Не могу себе представить более бесхитростного выражения святости, целостности или живой благодати.

Во сне мне удалось увидеть только часть прихожан Иоанна Златоуста — это были те, кто стоял близ алтаря; вытянувшись в струнку, с сияющими глазами, они чутко внимали его молитве. Ни люди, ни я сам не понимали значения слов или интеллектуального содержания мессы, однако в моем сне она была полностью доступна всем. Молитва была такой, какой была. Сущностью ее была энергия. Ее особой целительной силой была вибрация. Во сне я испытывав глубокое восхищение силой древнего языка и вибрациями, которые несли в себе голоса обоих священников — древнего и современного.

В итоге я воспринял этот сон как приглашение развить в себе такую же силу и энергию, дабы изречь «свою истину» с полным красноречием и убедительностью «златых уст». Много раз я с удовольствием перечитывал этот сон, который нес в себе такое сильное ощущение тайны. Я до сих пор уверен, что не до конца уловил его смысл и важность, и это вполне нормально. Может быть, чем старше я буду становиться, тем больше этот сон сможет мне сказать. Я готов ждать, пока он не раскроется передо мной во всей своей полноте.