Солнце и смерть. Диалогические исследования - [143]

Нечто подобное Слотердайк изложил в своей речи о «человекопарке» – представив изготовление человека генетическими инженерами как «технопарк». Речь – прочитанная, к слову сказать, профессиональным актером, а не автором – вызвала веселье в зале, поскольку публика поняла иронию автора. Но в прессе разразился скандал. Слотердайка обвинили в том, что он пропагандирует искусственное выведение элитных человеческих пород, «селекцию» и прочие вещи, на которые в Германии возникла стойкая аллергия после нацизма. Тот парировал подобные упреки остроумно, в чем легко убедится читатель книги «Солнце и смерть», где скандал с «человекопарком» разбирается подробно. Слотердайк сказал, что высшие приматы – по сообщениям зоологов – способны различать несколько сотен отдельных слов, но не способны построить из них предложение. Так же реагирует на выступление множество журналистов и критиков – они не способны понимать смысл предложений, а могут различать в них только отдельные слова: например, «селекция», «отбор» – и к ним цепляться…

Скандал получился достаточно бурным, но это было давно. Сегодня даже в России подобными рассуждениями о клонировании людей и планах пересадки человеческой личности на компьютерный носитель уже никого не проймешь.

Ко всему привыкает человек. Даже к позитивистской политехнической чуме. К идее чисто технологического достижения вечного счастья умело подверстывается конец истории под знаком либерализма без берегов: общее тут одно – всемерное содействие потребностям индивида. Индивид превыше всего, и счастье его достижимо технически в глобальном масштабе.

Так что повествование Слотердайка о средневековой чуме российскую прогрессивную молодежь не особо потрясло и отнюдь не удручило. Оно, скорее, имело противоположный эффект. Прогрессоры лишний раз переполнились гордостью за современное инновационное человечество.

Да, чума была ужасна. Но ведь ее удалось победить с помощью науки! Значит, наука и чума несовместимы. Такого, разумеется, не повторится никогда. Это подразумевается само собой, так как главный признак прогресса – его необратимость. Разум движется только вперед. Человечество просто не может поглупеть – оно только умнеет. Каждое последующее поколение, следовательно, умнее предыдущего. Дети всегда умнее родителей. А их дети будут еще умнее. Они вообще какие-то дети индиго, обладающие сверхспособностями. Сверхчеловеки какие-то, только в детском возрасте.

Эта теория особенно нравится молодежи. Она чувствует себя мудрой и смотрит на стариков свысока. Она даже не подозревает при этом, что уже в ближайшие годы перестанет быть молодежью. (А в школьной программе – предусматривающей изучение основ религиозной культуры – почему-то нет любимых слов Г. В. Ф. Гегеля из Священного Писания: «Ноги тех, кто тебя вынесет, уже стоят за дверями».)

Самое страшное для молодого человека – если его признают непрогрессивным. Желая избежать такого обвинения, он приобретает самые модные гаджеты и прочую технику, которая ему, собственно, не нужна и даже сильно затрудняет повседневную жизнь, зато служит верным признаком принадлежности к прогрессу. Дело усугубляется тем, что в связи с увеличением продолжительности жизни ЮНЕСКО официально продлила молодость до сорока лет (до этого возраста выдаются гранты молодым ученым). Так что до сорока лет есть все законные основания считать себя молодым. А после этого остается только бодриться и прибегать к средствам искусственного омоложения, чтобы выглядеть лет на тридцать девять – особенно на эстраде. Немолодые и непрогрессивные в современном обществе шансов не имеют.

Даже удивительно, что так было далеко не всегда. Как странно, право, что почти до XVII века – до наступления Нового времени – в Европе считалось, что человечество непрерывно деградирует – и каждое следующее поколение хуже предшествующего.

(Сама постановка вопроса о новом человеке, столь популярная в XIX и XX веках, есть лишь косвенное доказательство того, что от старого человека и старого человечества уже не приходится ждать ничего хорошего. Некоторые были настроены еще более радикально – например, Ф. Ницше. Он полагал, что светлые надежды на будущее вообще не надо связывать с человеком – ни со старым, ни с новым. Только тогда, когда на смену человеку придет сверхчеловек – или, точнее, надчеловек, послечеловек, новый биологический вид, отстоящий от человека так же далеко на эволюционной лестнице, как человек отстоит от обезьяны, – можно будет рассчитывать на какие-то принципиальные сдвиги и достижения.)

Некоторые современные просветители, точнее, работники просвещения, впрочем, уже не просвещения, а просто сферы образовательных услуг, по наивности своей полагают, что мрачное средневековье сменилось эпохой Возрождения и люди прониклись верой в прогресс, устремились в светлое будущее.

Совершенно непонятно, однако, откуда вдруг взялся этот «дух Возрождения» после столь мрачного средневековья. Ведь, если верить истории философии и культуры, человечество все время катилось под гору. Так считали древние греки, мифы которых пересказали в своих поэмах Гесиод и Гомер. Первым посеян был век золотой – а дальше ценность металлов имела устойчивую тенденцию к понижению. Не только мифы, но и античная философия говорила то же самое. В «Государстве» Платона сказано, что оракул открыл людям истину. Вначале правили боги – и правили по своим законам. Затем они передали законы лучшим из людей – возникла аристократия как власть достойнейших. Но и ее нигде в известном грекам мире не сохранилось. Дальше власть перешла к честолюбцам (испорченным аристократам). Дальше – к олигархии, которая купила власть за деньги. Дальше наступила демократия, при которой никто не уважает друг друга и собственных коллективно принятых решений (даже на поле боя спорят, как атаковать наступающего противника). Потом, устав от демократии, выбирают тирана, говоря: «Пусть хоть кто-нибудь правит нами». Затем тиран гибнет в затеянных им внутренних и внешних войнах. И все это – движение под уклон.