Солнце для всех! - [33]

«Башней» заканчивалось время, которое будущие офицеры небесной милиции и спецслужб будут вспоминать, несмотря на пережитые трудности, как лучшие годы юности. Именно в это время завязывается дружба на годы, разжигается страсть, возникают первые серьезные противоречия и приходят соблазны. До «башни» были пустынные небесные острова, был южный полюс, была Поверхность (разумеется, вдали от городов — скопищ черни), была баржа в океане… После — будут залитые светом аудитории днем и частые увольнения по вечерам, пьянки и сопутствующие пьянкам приключения. Парадная форма заменит боевые комбинезоны и затрахавшие их лейтенанты пойдут трахать неоперившихся желторотиков, уступив место профессорам (которые трахать будут исключительно мозг и только в известные дневные часы).

Джелисс Таллед Шейл — младшая дочь генерала небесной милиции, поступила в Академию Южного Неба за год до выпуска сестры, окончившей Школу с отличием и в звании почетного сержанта. Не сказать, что Джелисс больше всего на свете желала надеть мундир… но она — Шейл, а все Шейл, вот уже три века как становились офицерами. Конечно, можно было выбрать другую школу — «Южная Школа» — не единственное приличное небесной знати заведение, — но Джелисс решила пойти по стопам матери и сестры (другая сестра, андрогин, самая старшая среди детей Эттер Ланы Шейл, двадцать лет назад прошла «Школу Великого Севера»). Три года, проведенные в Школе, Джелисс из кожи вон лезла, прилагая все усилия, на какие была способна, для того, чтобы мать могла ею гордиться. И ей удалось достичь успеха — она стала лучшим сержантом, а ее отделение — лучшим отделением в Школе. «Башня» станет тому ярким подтверждением, решила она.

****

Через два часа они вышли через высокую — в три средних человеческих роста (около шести метров) — округлую дверь-диафрагму в залитую ярким дневным светом галерею, тянувшуюся в обе стороны и опоясывавшую башню по кругу. Высота галереи была около двадцати, глубина — около двадцати метров; через каждые семьдесят-семьдесят пять метров вдоль не имевшего ограждения обрыва стояли массивные — примерно тридцать метров в длину и десять — в ширину — пилоны со скругленными углами. Осмотревшись, Джелисс отметила, что при достаточном мастерстве здесь можно посадить флайер. Все поверхности внутри галереи — пол, потолок, пилоны (за исключением внешней стороны) и саму стену башни — сплошным узором покрывали напоминавшие иероглифы символы. Похожие символы встречались и внутри башни, но именно наружные знаки оказывали на рассматривавших их людей странное успокаивающее действие: узоры эти действовали не усыпляюще, не понижали внимательность, а именно успокаивали каким-то непонятным образом, снимали нервное напряжение. Эпиграфисты и криптологи не раз брались за расшифровку этих надписей, психологи пытались выяснить: каков механизм воздействия символов на психику человека, но ни первые ни последние так и не преуспели в своих исследованиях.

Закручиваясь вокруг пилонов, галерею продувал ледяной, никогда не стихающий на этой высоте тропосферный ветер; его порывы так и норовили сбить легкие человеческие фигурки с ног и утащить в пропасть. За обрывом, насколько хватало глаз, лежала облачная Завеса, неизменная в любой точке планеты, из которой вдали вырастали другие башни. До слоя густых облаков здесь, должно быть, было не меньше шести или семи километров. Высоко в небе виднелись цепочки небесных островов, удерживаемые натянутыми между башнями сверхпрочными нитями. Границы выделенного отделению сержанта Шейл участка — около пятисот метров — отмечали красные флажки, за которыми начинались участки других отделений. Ни с одной ни с другой стороны за флажками никого не было видно, что неудивительно: если там кто и появится, то не раньше ста восьмидесятого часа.

Парализованную «Седьмую» теперь несли «Третья» и «Шестая» — андрогин по имени Хэллар. Они недавно сменили Джелисс и «Вторую». «Седьмая» уже могла немного шевелить пальцами рук, но о скором возвращении ее в строй не могло быть и речи. Подобно тряпичной кукле, «Седьмая» безвольно болталась между подругами, которые, обняв и закинув расслабленные руки на свои плечи, удерживали ее в вертикальном положении.

— Время двенадцать сорок… — объявила Джелисс, когда они приблизились к среднему из пяти, обозначенных флажками, пилонов. — У нас остается двадцать четыре часа и шестьдесят минут на то, чтобы закончить… Впереди сто метров подъема по сетке и — конец испытания… — она немного помолчала, обведя затемненными окулярами обступивших ее кадетов — ее подруг, находившихся у нее в подчинении.

Впервые за последние четыре дня Джелисс видела перед собой обычных, хорошо ей знакомых людей в форме, а не светящиеся серо-зеленые фигуры с номерами. Перейдя с ночного видения, очки работали теперь в режиме светоподавления (даже привыкшим от рождения к яркому солнечному свету небожительницам после проведенных в абсолютной темноте четырех с лишним суток требовалось некоторое время для адаптации), и оттого день вокруг казался пасмурным.

— Сейчас, — продолжила она, — я должна провести требуемый уставом инструктаж… но… как мне кажется, вам он не нужен. Вы сами могли бы инструктировать тех, кто сейчас в нескольких километрах под нами прорывается сюда… Я желаю им пройти это испытание с первой попытки, а вам и мне — подняться наверх без оплошностей и… без потерь. Хочу лишь напомнить о важности согласованных действий… одна допущенная ошибка может стоить вам жизни… и не только вам.