Соленый берег - [9]
Последние капли краски сорвались с валика и растаяли в стеклянной воде.
— Шабаш, — сказал я.
— Да, ничего поработали, — отозвался Колька, — можно и перекурить.
— И в душ…
— Рано.
— А что еще?
— «Манычу» буквы поправить надо.
Полуметровые буквы, из которых складывалось название парохода, раньше незаметные, сейчас на фоне свеженькой краски портили всю картину.
— Белилами нужно пройтись, — сказал Колька.
— Да ладно. Потом.
— Когда потом? — спокойно спросил Колька, разминая пальцами беломорину. — Когда беседки снимем? Все равно придется красить.
— Никто нас не просил…
— Ишь ты! Просить тебя надо. С каких это пор ты стал таким гордым?
— С каких это пор ты стал таким важным?
— С тех самых. — Колька отвернулся.
Мне стало тревожно. Неужели Колька о чем-то догадывается? Ну откуда ему знать? Просто опять, наверно, со своей Олей отношения выясняет. В такие моменты он не в духе, и от него можно всего ожидать.
— Ладно, — сказал я, — кури. Не задохнись только.
На этот раз я Степаныча нашел сразу. Он стоял со Жмакиным, который, задрав голову, разглядывал лобовую надстройку. Судя по его довольной ухмылке и по тому, как он разговаривал с боцманом, мягко шевеля тяжелыми подушками щек, работа Власова и Носонова ему нравилась. Увидев меня, Жмакин спросил:
— Ты чего, Славка?
— Я к боцману. Белил немного нужно. Название «Манычу» подновить.
— А что, Степаныч, как молодежь наша справляется? — спросил Жмакин.
Боцман беспокойно завозился и, не сводя с меня глаз, как будто на лбу что-то страшное увидел:
— Да ничего работают. Справляются.
— Ну хорошо, ты их совсем к палубе припиши. Вчера номерную оформили. Пусть теперь при тебе будут.
— Спасибо, Егор Иванович!
— Ладно. Не за что.
Я разулыбался как дурак, забыл даже, что Степаныч рядом.
— Поздравляю, — сказал сипло Степаныч, когда Жмакин отошел, — с тебя причитается.
— Да? Это с тебя причитается.
— Чего?
— Белил давай.
— Ну-ну… Дам. Ты, это, — боцман оглянулся, — ты забудь вчерашнее. Мозгами раскинь, работать вместе… Вишь, вон в карьеру пошел. Тебе сейчас не с руки шуметь. Да и лучше, когда со мной по-дружески жить. Ты меня не трогай, а я уж тебя не обсчитаю.
Я из-за этого Степаныча злостью будто пеплом обсыпаюсь. До чего ворюга занудный. Будто на базаре со мной красноперку торгует.
— Белил давай. Некогда мне тут с тобой разговорами заниматься.
— Ох, Славка, не ершись. Колючки-то посбивать можно. Повидал я таких…
Через полчаса мы с Колькой были в душе. И под горячими нитками воды, с треском бившими по телу, порадовались за подзор, за «Маныч», за наконец-то законный второй класс, за то, что мы теперь настоящие матросы.
Вечером, когда с летней площадки Дома офицеров флота ударил духовой оркестр и разом ожил и зашевелился народ в парке, мы с Колькой сошли на берег.
Примерно так мы и выглядели, хотя до наших Америк нам еще было далеко. Колька начал высматривать свою Олю, а я торчал рядом. Прошло уже больше получаса, а Оли все не было. Мне показалось, Колька выше ростом стал — шею все тянул, выглядывая свою любовь. Отведали мороженого, — выпили по стакану газировки — развлекались как могли. Она подошла стремительно, и не с той стороны, откуда ждали; и с ней подружка.
— Привет!
— Привет!
— Давно стоите?
— Да, — сказал Колька, — как на вахте.
— Ну молодец. — Оля от удовольствия покраснела и искоса взглянула на подружку. Мол, знай наших.
— Ты друга-то моего познакомь с девушкой.
— Клава.
— Слава.
Знакомство у нас получилось лягушачьим, точно проквакали друг другу. Но Клава, видимо, не обратила на это внимания, рылась в сумочке, зыркала по сторонам. Наверняка не заметила, что ее с кем-то познакомили. Ей было не до меня.
У входа на танцплощадку — изломанная нетерпеливая очередь. Теснота такая, что, кажется, народ не танцует, а переминается с ноги на ногу, не зная, куда себя деть. Наши девушки раскраснелись и как зачарованные уставились на эту картину. Клава наконец нашла в сумочке то, что искала — расческу, и стала нервно прихорашиваться. Волосы у нее длинные, ленивой, плавной волной падают на плечи.
Скучно стоять в очереди. Рядом крутилось колесо обозрения.
— Может, покатаемся, — предложил я Клаве.
— Ну, ты как ребенок.
— Почему?
Не отвечая, она припала к решетке, ограждающей танцплощадку, и крикнула:
— Саня!
Из толпы танцующих выдернулся какой-то тип в курточке и помахал ей рукой. Я узнал его. Это был Саня из семнадцатой.
— Привет, Клавчик! Кого это ты подцепила?
Клава засмеялась, будто, ее пощекотали, развела руками: мол, откуда мне знать, Саня.
Он шел к нам, будто шел по колено в воде, тяжело, лениво.
— А, так это наш мальчик! — сказал он, улыбаясь. — На танцы потянуло, на девочек. Каков моряк, — добавил он с издевкой и подмигнул Клаве. Та хихикнула, не сводя с Сани счастливых глаз.
— Ты знаешь, Клавка, твой моряк плавает по каютам турбоэлектрохода «Маныч» — это где бичи наши отираются.
Клава захохотала, вольно открыв большой рот, не отрывая глаз от Сани, будто меня не было. Саня с ней шутил — она ему смеялась.
— Последний раз, если не ошибаюсь, этот парень мерил носом глубину в моей каюте. За окурками нырял, вроде того… А может, наш мальчик за заграничными шмутками плавал?
Этот несерьезный текст «из жизни», хоть и написан о самом женском — о тряпках (а на деле — о людях), посвящается трем мужчинам. Андрей. Игорь. Юрий. Спасибо, что верите в меня, любите и читаете. Я вас тоже. Полный текст.
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Никитич Плетнев родился в 1933 году в сибирской деревне Трудовая Новосибирской области тринадцатым в семье. До призыва в армию был рабочим совхоза в деревне Межозерье. После демобилизации остался в Приморье и двадцать лет проработал на шахте «Дальневосточная» в городе Артеме. Там же окончил вечернюю школу.Произведения А. Плетнева начали печататься в 1968 году. В 1973 году во Владивостоке вышла его первая книга — «Чтоб жил и помнил». По рекомендации В. Астафьева, Е. Носова и В. Распутина его приняли в Союз писателей СССР, а в 1975 году направили учиться на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького, которые он успешно окончил.
Виктор Пожидаев родился в 1946 году в Артеме Приморского края, где окончил школу, индустриально-педагогический техникум. Работал мастером производственного обучения, прорабом. Затем на протяжении 12 лет занимался журналистикой. В настоящее время — рабочий Славянского судоремонтного завода.«Чистые струи» — первая книга молодого прозаика. Неторопливо, как бы исподволь, он поднимает а ней сложные проблемы нашего бытия: любви, брака, воспитания ребенка.
Владимир Христофоров родился в 1941 году в Семипалатинске. С 1958 года работает в различных газетах Казахстана, учится в Карагандинском педагогическом институте. В 1967 году журналистские пути-дороги привели его на Чукотку, и с тех пор тема Севера — главная в творчестве В. Христофорова. Он автор — книг «Лагуна Предательская», «Невеста для отшельника», «Деньги за путину».В. Христофоров лауреат премии Магаданского комсомола, член Союза писателей СССР.
Виктор Григорьевич Зиновьев родился в 1954 году. После окончания уральского государственного университета работал в районной газете Магаданской области, в настоящее время — корреспондент Магаданского областного радио. Автор двух книг — «Теплый ветер с сопок» (Магаданское книжное издательство, 1983 г.) и «Коляй — колымская душа» («Современник», 1986 г.). Участник VIII Всесоюзного совещания молодых писателей.Герои Виктора Зиновьева — рабочие люди, преобразующие суровый Колымский край, каждый со своей судьбой.