Солдаты Рима - [47]

    Найти Цезаря оказалось делом не лёгким. Все, у кого он спрашивал, посылали его то к распиловщикам, то на мост, а то и просто подальше. Охватить взглядом весь берег, где одновременно работали несколько тысяч человек, и отыскать знакомую фигуру императора, было невозможно. Кто-то из трибунов всё же подсказал, что Цезарь скорее всего около самого моста или где-то поблизости, но лучше всего вернуться к преторию и ждать там, к вечеру он обязательно появится. Трибун попался словоохотливый, он даже принялся объяснять дикому галлу, как устроен мост, но воину это было ни к чему. Роукилл поблагодарил и поехал дальше.

    Он увидел Цезаря около входа на мост. На нём была белая туника, подпоясанная широким поясом с круглыми серебряными бляшками, и простой солдатский плащ. Даже в жару, он не выходил за рамки приличий и одевался, как подобает римлянину. В руках он держал большой пергамент, видимо чертёж, и что-то выговаривал собравшимся перед ним инженерам. Инженеры отчаянно спорили, отстаивая свою точку зрения, и чертили на земле какие-то фигуры. То, что они спорили, было видно по раскрасневшимся искажённым лицам, и, кажется, Цезарю нравилось, что ему оказывают такой отпор. Наконец, он отмахнулся от них, как от назойливых мух, улыбнулся и подошёл к кромке воды. Рейн, словно почувствовав всю силу и величие этого человека, осторожно подвинулся к нему прозрачной волной, омыл ноги и почтительно откатился обратно.

   Цезарь присел на корточки, погрузил ладони в тёплую воду и, набрав полную пригоршню, плеснул себе в лицо.

    -- Новости из Рима, Юлий, - рядом присел Гай Оппий.

    -- Ты опять читал мой письма?

    Цезарь вытер лицо поданным рабом полотенцем и поднялся.

    -- Кто-то же должен их читать, - тоже поднимаясь, ответил Оппий. - Тебе некогда, пришлось мне. Иначе мы никогда ничего не узнаем.

    -- Никогда, друг мой, мы не узнаем лишь то, что будет после нас. Всё остальное рано или поздно становиться известным.

    -- Демагогия. Я точно уверен, что ты никогда не узнаешь, что ел сегодня на завтрак Марк Катон.

   Цезарь рассмеялся.

    -- Он с удовольствием съел бы меня. Но я слишком жилистый. Ладно, выкладывай, что там нового.

    Оппий состроил обиженную мину и совсем по-детски шмыгнул носом.

    -- Если тебе не интересно...

    -- Интересно-интересно, выкладывай.

    Роукилл спрыгнул с коня и, передав поводья рабу, подошёл ближе. Любая новость из Рима интересовала его не меньше, чем кого-либо другого из окружения Цезаря. Он уже давно понял, что всё, чтобы не происходило здесь, в Галлии, так или иначе зависит от этих новостей, и, опираясь именно на них, Цезарь строит свои планы. Пытаясь найти взаимосвязь между происходящими событиями, он искал ключ к политике римлян, но пока не находил его.

    -- Первая и самая главная новость состоит в том, - говорил Оппий, - что тебе продлили проконсульские полномочия ещё на один срок. Клодий пишет, что оптиматы немного посопротивлялись, но потом уступили. Как и было договорено, он предложил им место консула...

    -- Этого следовало ожидать.

    -- Потом провели распределение провинций. Крассу, как тот и хотел, досталась Сирия, Помпею - обе Испании. Красс тоже прислал письмо. Помпей не написал ни строчки. Мне кажется, он слишком задаётся, и всё ближе сходиться с нашими противниками в сенате.

    -- Что пишет Красс?

    -- Что пишет... Поздравляет, конечно. В следующем году собирается начать войну с парфянами, просит направить к нему Публия и тысячу-две галльских всадников. Римская кавалерия ему тоже не нравиться.

    -- А про нашего мальчика?

    -- Про Эмилия? Всё хорошо, с должностью справляется, даже строить что-то надумал. Пишет, что пришлось потратиться на его причуды. Это он так галлов себе выторговывает. Можно подумать, что обнищал.

    Оппий досадливо поморщился.

    -- Что ответишь?

    Цезарь окликнул трибуна.

    -- Публия Красса ко мне.

    Мечта Красса-старшего о славе великого полководца толкала того на безрассудство. Цезарь предпочёл бы, чтобы он оставался в Риме и присматривал за Помпеем, который в последнее время как-то отдалился от их общих идей и всё чаще оглядывался на Катона и оптиматов. А война с Парфией никому кроме самого Красса не нужна. Парфяне вели себя спокойно, им хватало внутренних проблем. На встрече в Луке Цезарь пытался отговорить его от этой сомнительной затеи, но лишь сильнее разжёг в нём аппетит завоевателя.

    Цезарь ценил Публия Красса. Тот был сдержанней отца; в нём удивительно сочетались молодецкая удаль и осторожность опытного тактика. Он не раз доказывал, что имеет полное право вести за собой легионы, и расставание с ним было тем более тяжело, что хороших легатов и так оставалось немного: Росций, Лабиен, Котта... Но нельзя отказать отцу, желающего видеть сына рядом с собой в час опасности. Война так непредсказуема!

    -- Звал, император? - Публий Красс склонил голову, ожидая приказания, и Цезарь не удержался и провёл рукой по угольным кудрям.

    -- Отец просит тебя вернуться в Рим. Он хочет, чтобы ты отправился с ним в Сирию.

    Красс покосился на Оппия, и тот кивнул.