Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера) - [47]

Наиболее сложная часть ракеты — двигатели. Сопло охлаждается топливом, при наличии микроотверстий происходит взрыв. Проверка двигателей перед стартом на стендах лишь в какой-то мере уменьшает угрозу взрыва при запуске. На советских ракетных заводах не было ОТК, возможность брака исключалась даже теоретически, так всех напугал один из творцов ракетно-космической индустрии Лаврентий Павлович Берия. Пуски ракет до постановки их на боевое дежурство осуществляли заводы-изготовители. Принималась соответствующая программа, на полигон приезжали представители промышленности.

Если для «промышленников» взрыв ракеты — бедствие, то для командиров подразделений — праздник. Сидим, пьем чай, чувствуем — трясётся земля, все вышли посмотреть. Неужели? Видим: да, повернула на наш старт, люди заметались…

Недолетев километра два, ракета упала на автодром, завертелась, шипит, как колоссальный дракон, факел огня от двигателей метров триста. Наконец взорвалась. Поднялось розовое облако гептила. Пока все одевают противогазы, тыловики суетятся с озабоченными лицами. Несмотря на опасность движущегося в нашу сторону газового облака, хватают ротных за хоботы, срывают маски, допытываются:

— Сколько у тебя окон выбило? Пиши: все!

— Сколько кроватей вынес? Пиши: всё поломались!

Замполит в ленинской комнате собственноручно разбивал стенды. Казалось, упала антинейтронная бомба, такая напасть пришла на вещевое имущество. Даже на хоздворе за 30–40 км от эпицентра что-то пропадало и списывалось. Командир полка в обычной обстановке может списать не более 10 лопат в в месяц. На взрыв списали все. «Яйцеголовые» бегают, оправдываются, а нам, ротным, главное списать. Прапорщик, начальник продовольственного склада, списал 4,5 тонны картошки, мол, привалило взрывом. Я всю ночь вывозил машиной упавшее с неба имущество, каптёр сидел на узлах. На старте, в потерне, у меня был загашник. Я предусмотрительно перегородил коридор стеной толщиной в 4 кирпича, чтобы не выбили, вварил дверь от бомбоубежища с кодозамком, ещё 4 навесных. Набивали туда. К утру в казарме, кроме 10 табуреток, ничего не осталось. Я предвкушал получение оконного стекла ящиками. Были же и истинно пострадавшие. Тем, у кого поубивало солдат, было не до списания. А потребность в оконном стекле в пустыне огромная. В казармах оно билось ежедневно. Откроет солдат-дневальный окна — порывом ветра 5–6 разобьет. Или замполит затеет реконструкцию ленкомнаты. Ещё можно продать в клуб.

В 1987 г. произошло довольно серьезное ЧП. Ракета 15А30 вышла из шахты и упала. Официально, происходил учебно-боевой пуск в сторону Камчатки. При взрыве топлива всё разнесло. Самое страшное, что разбросало кассетную боевую часть БЧ. Ракеты взрывались на стартах и раньше, но таких мер безопасности, как в данном случае, не предпринимали. Обломки собирали в пустыне. Был месяц март — днём жара, ночью холод. Снег, мокрый песок, солнце… Я, как комендант, должен был отвечать за всё оцепление: выставили солдат вперемежку с офицерами. Я сразу же заявил, что не намерен нести ответственность за всю эту банду. Солдаты стояли намертво, но офицеры… устали. Перепились спиртом, поели солдатские пайки, ещё неделя — и они начали бы продавать государственные секреты. Я вошёл внутрь оцепления вместе с полковником Труничевым и увидел то, чего нельзя было видеть. Боеголовки были заполнены магниевой стружкой — отходами токарного производства. Труничев неприлично побледнел, сказал, что «мы не туда зашли» и, мол, я ничего не понимаю. С меня взяли подписку о неразглашении.

Расследовать обстоятельства и причины взрыва прибыл сам Уткин. Мы как раз устроились в полуразрушенной караулке. Половина здания сохранилась вполне сносно, зато во второй плиты перекрытия грозили упасть солдатам на головы. Паек на поисковые группы был получен, но раздать его, как водится, не успели. Те уже находились в пустыне. Поэтому мы остались в небольшой, но сплоченной компании: я, замначальника медслужбы, замполиты, старший лейтенант Юдашкин, ещё какое-то РЕЗМовское чмо. На плите жарилась картошка, разогревалась тушёнка. Вокруг, в предвкушении объедков: убрать тарелку, допить стопарь водки, вертелись холуи из солдат. Нас внезапно прервал стук в дверь. «Рекс» доложил:

— Какой-то гражданский. Нагнать его?

У меня сердце ёкнуло.

— На чем приехал?

— Вроде на «Волге».

— Запускай немедленно.

Я сам вышел встретить загадочного гостя. Незнакомец был одет в драповое пальто, прослужившее владельцу не менее 30 лет, в мокрую со слипшимся пухом кроличью шапку, нос изо лба. Я взглянул на удостоверение — «Член правительства»…

— Я — Уткин. У Вас чайку не найдется, погреться?

— Сейчас, моментально!

— У Вас и спиртик есть?

— Я понимаю, холодно. Может, заодно и поесть?

Подчинённые по шахте лазят, а ему надоело гептил нюхать. Мы мигом освободили место за столом. Замначальника медслужбы, раскрасневшийся так, что об морду сигареты зажигать можно, долил из бутылки спирта — понравилось. Гость расстегнул пальто, присел к столу. На пиджачке с засаленным воротом — две обшарпанные звезды Героя (дубликаты). Может, он сирота был?