Солдаты холодной войны - [125]

Но как практический работник на внешнеполитическом фронте я также чувствовал, что у нас нет морального права подвергать мир потенциальному уничтожению. Сейчас в условиях биполярного мира вы можете находить выбор в этой дилемме, но, учитывая распространение ядерного оружия, это представляется невыполнимой задачей; отсюда нераспространение является во многих отношениях ключевым вопросом нашего времени».[542]

Для Кэмпелмана это означало, что Киссинджер одобряет уничтожение ядерного оружия. «Он выступил в защиту нулевого варианта, – вспоминал Кэмпелман. – Я быстро дал знать Шульцу, потому что Джордж был глубоко в это вовлечен».[543]

Текст выступления Киссинджера не подтверждает интерпретацию Кэмпелмана. Говорить о том, что нераспространение является ключевым вопросом нашего времени, это не одно и то же, что призывать к уничтожению ядерного оружия. Но Кэмпелман был прав, предположив, что Киссинджер мог бы рассмотреть предложение. Изначальная реакция Киссинджера на памятную записку Шульца, которая прозвучала через семь месяцев в «Богемской роще», усилила это впечатление.

Для Киссинджера утрата контроля над ядерным оружием и материалами по мере распространения технологии была одним сплошным расстройством. Как он позже говорил, «во время холодной войны даже благополучные промышленно развитые страны определяли и вырабатывали определенное количество, какую-то форму контроля с целью предупреждения нестандартного применения или случайного использования или утечки в чужие руки ядерного оружия. Но по мере распространения технологии делать это становится все труднее и труднее. И мы уже видели в странах типа Пакистана, который является сравнительно хорошо развитой страной, что вся система распространения становится или возможной, или не запрещенной, что привело к попаданию ядерной технологии в Ливию, Северную Корею и некоторые другие страны-«изгои».[544]

Подбор действующих лиц для Киссинджера тоже играл свою роль. Шульц, Перри, Нанн и Дрелл были тяжеловесами в области национальной безопасности. Что бы они ни сказали хором о ядерном оружии, вероятнее всего, привлекало бы внимание, благодаря их положению и новизне такого явления, когда демократы и республиканцы находят общую почву по важнейшей проблеме в сфере обороны. У Киссинджера к тому же были хорошие личные отношения с каждым из них. Если бы к нему обратилась совсем иная группа людей, он, возможно, не подключился бы так серьезно к этому делу.

Встречи Киссинджера с Шульцем на разных международных мероприятиях и на неформальных площадках в «Богемской роще», судя по всему, смягчили старую враждебность. «Джордж Шульц и я, как вы заметили, близкие друзья, и мы стараемся действовать сообща, – говорил Киссинджер. – Мы пишем совместные статьи, мы читаем материалы друг друга, мы все время разговариваем».[545] Шульц подтверждал, что они часто беседуют. Киссинджер говорил, что его отношения с Нанном «не такие близкие, но довольно тесные». У него было не так много контактов с Перри, однако он о нем хорошо отзывался. «В прошлом я не был в тесных отношениях с Перри, но я чувствую себя с ним стабильно и комфортно, когда мы встречаемся и работаем вместе. Первым, кому я позвонил, когда стал задумываться над этой тематикой, был Сэм Нанн. Но, так или иначе, я полагаю, что мы все на одной и той же волне. С технической точки зрения он гораздо опытнее меня, но у него нет такого интереса к стратегическим вещам, какой есть у меня».

Из всей этой группы людей Киссинджер знал больше всего Дрелла, со времени их первой встречи на званом ужине в Израиле в 1961 году. «Я всегда уважал Дрелла», – говорил Киссинджер.

Пока Шульц и Киссинджер в июле 2006 года совещались в «Богемской роще» под калифорнийскими секвойями, в Стэнфордском университете продолжалось планирование проведения осенью того года конференции по Рейкьявику. Занимавшиеся подготовкой Шульц и Дрелл пригласили разнообразный контингент лиц времен холодной войны, включая Перри, Кэмпелмана, адмирала Уильяма Кроуи, председателя Объединенного комитета начальников штабов с 1985 по 1989 год, Джека Мэтлока, американского посла в Москве с 1987 по 1991 год, Ричарда Перле, заместителя министра обороны (1981–1987 годы) и Джеймса Тимби, опытного переговорщика по вопросам контроля над вооружениями.

Шульц и Дрелл, используя средства Гуверовского фонда, подготовили 10 документов о встрече в верхах в Рейкьявике и ее последствиях, которые были розданы участникам конференции до начала ее созыва. Нанн был приглашен на конференцию, но не смог в ней участвовать из-за заседания совета директоров фонда ИЯУ, которое проходило в то же самое время. У Киссинджера также были накладки с графиком мероприятий.

Участники собрались утром 11 октября в Зале Анненберга, элегантном двухуровневом помещении для конференций, которое руководство Гуверовского института обновило для подобного рода мероприятий. В центре зала стоял большой круглый стол, оборудованный микрофонами, на столе располагался модем для выхода в локальную сеть, вокруг стола 18 или около того кресел для руководителей типа «Аэрон». Второй ярус мест окружал стол на приподнятой платформе, придавая залу внешний вид зала Совета Безопасности ООН. Шульц, Перри и Дрелл сидели за главным столом.