Солдаты - [125]

Он махал им назад и вперед, и Винсент, загипнотизированный, смотрел на него. Всадник орды швырнул его вниз, втыкая древко в землю. Наездник поднял сжатый кулак вверх, и он услышал отдаленный одинокий и жалобный крик. Винсент выступил из разгромленного квадрата, снял кепи, и поднял ее наверх.

Бантаг повернулся и исчез, оставляя флаг.

Григорий подошел и встал рядом с ним, и Винсент повернулся к нему лицом.

— Я надеюсь, что это стоило того, — прошептал Григорий.

Пристальный взгляд Винсента охватил обломки битвы, спутанные кучи мертвецов. Все, что он мог сделать, это опустить голову и заплакать.

* * *

— Пэт!

— Это началось?

Он сразу же проснулся, и сел на раскладушке. Весь день он ожидал нападение. На самом деле молясь, чтобы оно наступило, началось раньше, чем кто-либо с запада, наконец, прорвется с приказами вывести войска в тыл, или он, в конце концов, совершит самоубийственный жест и нападет вместо них. Слухи гуляли по армии с тех пор, как Пэт прекратил телеграфное сообщение, и с запада перестали прибывать поезда.

Только этим утром Шнайд вернулся на фронт, лично принеся сообщение, что в Суздале и Риме вспыхнули беспорядки.

Рик стоял в дверном проеме бункера, небо позади него пылало всеми цветами заката.

— Где они ударили? — прокричал Пэт, ковыляя вверх по ступенькам, выводящим на оборонительный вал.

Он был ошеломлен тишиной. Не было никакой стрельбы, не было даже обычной слабой перестрелки между снайперами. Потом он услышал странные отдаленные завывания.

Он подступил на ступеньку для стрельбы и осторожно выглянул за стену. Однако он увидел, что солдаты теперь стояли во весь рост, некоторые на вершине защитного вала, полностью открытые, и никто не стрелял с другой стороны.

— Что, черт возьми, происходит?

— Будь я проклят, если я знаю. Это началось приблизительно час назад. Это причудливое пение. Я думал, что они готовили себя, возбуждаясь перед нападением. Тем не менее, я решил позволить вам поспать максимально долго, и ждал. Ну, это пение продолжало идти и идти, а затем, приблизительно пять минут назад, я увидел вещь за пределами возможного.

Он внезапно указал через реку.

— Там, еще один!

Пэт посмотрел, не уверенный на мгновение в том, что он увидел. Это было более темное пятно на дальнем берегу, и затем он увидел то место, куда указывал Рик. Два бантага стояли, полностью беззащитными. Они что-то держали. Это была мортира… и они перебросили ее через стену форта вниз в прибрежную грязь реки. И затем, без какой-либо церемонии они повернулись и просто ушли.

Вдоль всего берега реки теперь он видел их, не просто нескольких, а сотни за сотнями, вылезающими наверх из траншей, по-прежнему поющих, затем уходящих в темноту.

Внезапно на дальнем берегу появилась вспышка, и в мерцающем свете он увидел бантага верхом на коне, со снятым боевым шлемом, белая грива отражала свет. Бантаг держал факел, и Пэт смотрел на него загипнотизированный.

Он почувствовал странное шевеление внутри, как будто этот бантаг каким-то образом дотянулся до его души и дотронулся до его сердца. Не было никакой ненависти, только бесконечная печаль.

— Все закончено, — казалось, что его голос шептал внутри.

При свете факела он увидел, что наездник спустился в реку, держа наверху белый флаг, в его другой руке что-то развевалось, что было похоже на листок бумаги.

— Пошлите кого-то вниз, чтобы забрать его, — прокричал Пэт.

Всадник достиг середины реки и стал ждать, и минуту спустя артиллерист верхом на лошади поскакал в мелководную речку, приблизился к посыльному, и взял бумагу.

В тот же самый момент факел был брошен ввысь. Он проследил за его полетом, когда он разделил пополам Большое Колесо, которое уже сейчас появилось на востоке. Он упал в воду, и все погрузилось во тьму.

Пэт, не в состоянии говорить, просто посмотрел на Рика и улыбнулся, хотя в своем сердце он также ощущал, в тот же самый момент, что что-то было потеряно навсегда.

Эндрю Лоуренс Кин, и его жена, скачущая около него, въехали на Главную площадь столицы. Все население вышло на нее, приветствуя его прибытие, скандируя его имя, но он проигнорировал дань уважения.

Он увидел, что Отец Касмир стоит на ступенях Белого дома, и когда Эндрю осадил животное, Касмир выполнил традиционный русский поклон, он снял головной убор и правой рукой махнул к земле.

Эндрю улыбнулся и слез с коня. Он начал поднимать руку в официальном приветствии, затем вспомнил, что больше не был в армии, и вместо этого он просто протянул ее. Касмир схватил ее.

— Добро пожаловать домой, Полковник Кин.

Эндрю не знал, что сказать. Курьер, молодой священник, добрался до его убежища, загородного дома на краю Большого леса, около старого тугарского брода, только этим утром. Затаив дыхание, он объявил, что Отец Касмир настаивает на том, чтобы он немедленно вернулся в город.

Все вопросы Эндрю натыкались на упорство молодого человека, который не сдвинулся с места, настаивая, что он поклялся хранить обет молчания. Единственной новостью, которую он разгласил, было то, что Калин вышел из комы и также попросил его приехать.

Покинув детей под защитой нескольких молодых солдат из 35-ого, которые ушли с ним в изгнание, он поехал на юг, назад в город по старой дороге от переправы, Кэтлин настояла, что она также будет сопровождать его. Поездка с молчаливым священником и Кэтлин была наводнена воспоминаниями… сражения вокруг тугарского брода, первая же стычка в лесу против боярского рейда, засада колонны тугар прямо к северу от города. Когда они миновали нижние ворота, он был ошеломлен, увидев тысячи людей за воротами, выстроившихся в ряд вдоль дороги.