Солдаты без оружия - [68]

— Ваше предложение, Урмон Ульмасович, не лишено смысла! — тут же заговорил Ориф. — Давайте как можно скорее посоветуемся с Сорокиным, а потом обратимся к Соколову! Может быть, средства, отпущенные на премии, употребить на то, чтобы рассчитаться частично с республиками, если, конечно, они пойдут нам навстречу в этом вопросе?..

Пока Ульмасов с Олимовым обсуждали этот наиважнейший для всех вопрос, и так и эдак прикидывая все варианты выхода из трудного положения, Соколов с сопровождающей его группой подошел к наполовину готовым заводским корпусам. В одном были возведены лишь стены, в другом уже смонтировали железные фермы перекрытий и настилали крышу. И, несмотря на это, полным ходом шел монтаж оборудования. Подъезжали машины, большими подъемными кранами снимали ящики и сгружали их в определенных местах. Рабочие разбирали деревянную обшивку и, согласно заданной схеме, устанавливали станки и оборудование.

Костры горели теперь не только по всей территории стройки. Разжигали их и в недостроенных корпусах. Для этого шли в ход большие металлические бочки из-под горючего, топливом же служили сотни ящиков, которыми были обшиты при перевозке станки. От тепла и дыма костров на этих ящиках, привезенных за тысячу километров из прифронтовой полосы, таяли снег и наледь, образуя лужи на бетонном полу.

Секретарь обкома детально и долго знакомился с ходом установки оборудования, потом позвал всех, кто сопровождал его, и четким, решительным голосом объявил:

— Теперь, товарищи, задача состоит в том, чтобы эти станки были один за другим пущены в ход! В самые ближайшие дни завод должен начать выдавать готовую продукцию. Это установка Центрального Комитета.

В голосе Соколова никто не уловил и тени сомнения, он говорил об этом как о деле решенном, будто все остальные проблемы уже сняты с повестки дня и завод готов к пуску. А между тем перед взором собравшихся стояли корпуса без дверей, оконных переплетов, без крыш. Со всех сторон стройку яростно продувал пронзительный ветер, он разгуливал по недостроенным помещениям, безжалостно выдувал тепло, идущее от костров, с таким трудом разведенных. Его порывы иногда были так стремительны, что рассекали воздух, словно лезвием меча, вонзаясь в лицо, нос, уши. Вмиг ноги стоявшего без движения человека леденели. Стоило рукой прикоснуться к ледяному металлу, как он тут же намертво прилипал к коже.

Вот в таких поистине нечеловеческих условиях рабочие должны были встать к станкам и, как сказал секретарь обкома, не сегодня завтра начать выдавать продукцию.

Здесь не шел в расчет никакой здравый смысл: вопреки всему, завод должен был начать работу, но мало кто из присутствующих и сопровождающих Соколова верил в это чудо; трудармейцы же, узнав о распоряжении Соколова, тоже сочли это просто невозможным.

Наверное, Ориф Олимов принадлежал к тем немногим, кто не сомневался в том, что это будет именно так. Он верил, как и Соколов, что чудо свершится, верил, потому что знал людей, с которыми каждый день и час совершал это чудо. Ориф также знал, что этот подвиг совершают сегодня не один трудармейцы, его земляки. Ленинградцы, харьковчане, москвичи, тысячи, десятки тысяч рабочих в других краях, областях, республиках, в глубоком тылу и в осажденных врагом городах приближали долгожданную победу. Мужество не покидало их: по двенадцать, а то и более часов в сутки стояли они у станка, порою спали тут же, в цехах; в свирепый мороз, при скудном освещении они делали святое дело — ковали оружие для разгрома ненавистных фашистов. Какая же великая ненависть к врагу кипела в сердцах его соотечественников, думал Ориф, если вместе со взрослыми к станку становились и подростки, почти дети. И так было везде и всюду… Ориф знал это, поэтому не терял веры в стойкость и мужество своих земляков…

Пробыв несколько часов на строительстве и ознакомившись с ходом работ, Игнат Яковлевич решил осмотреть общежития и рабочие столовые. Последним, куда они пришли, был барак усто Барота, куда Соколов тоже решил заглянуть. Настроение его испортилось окончательно, он все более мрачнел, переходя из одного общежития в другое.

— То, что мы с вами, товарищи, увидели здесь, не поддается никакому описанию! Там, на стройке, люди отдают последние силы, работают поистине героически! А место, где рабочие должны отдохнуть, набраться сил для следующего трудового дня, место, которое теперь по существу является их домом, пусть временным, я понимаю, — находится в таком плачевном состоянии!.. И мы с вами честно должны признаться — мало, очень мало сделали, чтобы общежития трудармейцев имели мало-мальски приличный вид!..

Соколов поблагодарил Олимова, предложившего сесть к столу, где обычно принимались гости. Было видно, что секретарь обкома намерен серьезно обсудить сложившееся положение и некоторые вопросы решить тут же, на месте, прямо в общежитии.

Члены комиссии расселись кто куда. Многие основательно замерзли, следуя за неутомимым секретарем обкома, и держали руки в карманах пальто. Было так холодно, что около рта при выдохе тотчас возникало молочное облачко пара; кто-то попросил разжечь чугунную печку, но Соколов встал и довольно резко отчитал просившего: