Солдаты без оружия - [63]

— Знаешь, — то ли в шутку, то ли всерьез предложила Людмила после собрания, — мы сами будем убираться в доме этого молодого человека, ты же его помнишь!.. Пусть порадуется, а то скучает, поди, здесь!.. Как ты думаешь?

Ирина многозначительно подняла на подругу свои ясные голубые глаза и, помолчав, улыбнулась одними губами..

— Что, Людмилочка, неужто этот черноглазый одним взглядом пленил твое сердце?

Людмила, мгновенно залившись румянцем, как это нередко случается с блондинками, вроде бы рассердилась сначала, даже приготовилась было отчитать подругу, но раздумала и лишь тихо произнесла в ответ: «Бесполезно с тобой говорить!» И уже минуту спустя решила:

— Ладно, пусть и в его доме убираются наши ученики!

Но от Ирины не так-то просто было отделаться.

— Нет, вы только взгляните на нее, капризничает, словно девочка! Ладно уж, будь по-твоему! Сами будем у него убираться!

Желая поскорее закончить спор, Людмила, едва Ирина проговорила «будь по-твоему», довольная, рассмеялась.

— Эх, подружка! Чего смеешься? Ведь знаешь, что я не свободна, как ты. И месяца не прошло, как мой Федор ушел на фронт, а дома двухлетний наследник растет.

— Кто знает женское сердце? — многозначительно, словно бы самой себе, сказала Людмила.

— Вообще-то ты права, — в раздумье подтвердила Ирина, — потому что мы, женщины, существа слабые. Достаточно порой одного доброго слова, взгляда, обращенного к нам, как мы, сами еще того не понимая, прикипаем к сказавшему это слово всем сердцем… Если хочешь знать мое мнение, этот парень, наверное, стоит того, чтобы его полюбили, я почему-то это чувствую. Я часто встречаю его в горсовете, слышала однажды, как он разговаривал с председателем. Весьма образованным человеком выглядит! Даю слово!..

Людмила тоже хотела было сказать подруге, что и она не раз видела Орифа у автобусной остановки, слышала, как он на хорошем русском языке по-доброму, увлеченно разговаривал со своими попутчиками, однако, решив вдруг, что может выдать себя с головой, прослыть легкомысленной, напустила на себя безразличный вид.

Они решили и в тот же вечер вместе с учащимися старших классов, в основном с девочками, разошлись по общежитиям, мальчики занялись заготовкой угля, дров и сбором вещей у населения. Взяв у коменданта общежития ключи, ведра и тряпки для мытья полов, Людмила и Ирина навели порядок в общежитиях трудармейцев и, отпустив ребят, пошли домой к Орифу. В комнате было так холодно, что леденели руки, поэтому сначала принесли угля, дров и жарко растопили печь. Когда стало потеплее, принялись за уборку.

— Вроде бы чистоплотный человек, — заметила Людмила, подметая пол, — пыли совсем немного.

— И постель в порядке, — сказала Ирина, приподнимая одеяло. — Но простыню и наволочку надо бы сменить! Спросить, что ли, у коменданта? — в раздумье остановилась она посреди комнаты.

— Давай я схожу! — предложила Людмила.

— Поздно уже! Пока мы его найдем, получим со склада белье, полночь наступит. Давай уж в следующий раз!..

Людмила сказала:

— Знаешь что, лучше уж я сбегаю и принесу из дома, наведем полный порядок!

Ирина, с самого начала догадывавшаяся об истинной причине такого отношения подруги к незнакомцу, засмеялась.

Людмила быстро оделась, ушла и вскоре вернулась с узелком в руке.

— Молодец, Людмила, и бегать ты, оказывается, мастер! Не успела я глазом моргнуть, а ты уже тут!

— Беспокоилась, что ты одна осталась, летела сломя голову!

— Спасибо, Людмилочка! Если ты думала только о моем одиночестве, бесконечно благодарна!

Людмила сначала смутилась, но тут же мягко рассмеялась в ответ и сразу занялась работой, тихо попросив:

— Ирина, прошу тебя только об одном — не придирайся к словам. Ладно?

Подруги молча прибрали комнату Орифа, перед уходом подбросили в печку угля, оставив на столе записку. Они не хотели сразу же открываться, кто они и откуда, надеясь, что Ориф сам догадается. Поэтому оставили в записке только имена, без фамилий и места работы.

В тот же вечер Ориф и пришедшие в гости узбеки узнали от Сорокина, по чьей инициативе проводилась уборка в общежитиях трудовой армии, однако по каким-то своим соображениям Ориф никому не рассказал о записке, найденной дома и подписанной Людмилой и Ириной.

На следующее утро он встал раньше обычного, после зарядки умылся, побрился, наметил в записной книжке список дел, которые предстояло сделать в течение дня. Заварив чай и вытащив из полевой сумки, которую постоянно брал с собой, несколько сухариков из черного хлеба, Ориф съел их, предварительно обмакивая в чай, налитый в металлическую кружку. Потом сел писать письма, в первую очередь отцу. Долго думал, с чего начать. И вот уже побежали строчки, одна за другой…

«Мой дорогой, беспокойный отец! Примите от вашего преданного сына пожелания здоровья и бесконечного уважения. Я здоров. Работы много, условия, в которых мы живем, вполне сносны, наверное, в соответствии с военным временем это не самое худшее, что может быть. Погода, как и полагается здесь, стоит холодная, снежная. Не всякий может привыкнуть к ней сразу, поэтому возникает немало трудностей. Тем не менее я с гордостью говорю: какая железная воля у наших людей! Большинство из них хорошо понимает, в чем заключается сегодня священный долг советского человека. Несомненно и то, что для разгрома немецко-фашистских захватчиков нам необходимо изо всех сил не только воевать, но и трудиться, слившись душой и телом с теми, кто на фронте, быть одним неразрывным звеном! Ведь в другое время и при других обстоятельствах, я думаю, здесь невозможно было бы удержать людей, хоть осыпь их золотом с головы до ног. В общем, я, отец, не ошибусь и не приукрашу, если скажу, что и мы здесь на передней линии войны. Только вместо оружия у нас в руках лом и лопата, а вместо солдатской шинели — рабочая одежда.