Солдаты без оружия - [155]

— Заверни паек и водку, — скомандовал Андрей, — а я мигом.

— Ты куда?

— Слетаю в одно место, авось что-нибудь раздобуду.

Через полчаса Андрей вернулся с небольшим свертком.

— Ну-ка, взгляни. Подойдет?

Я развернул пакет. В нем оказалась красивая шерстяная косынка и желтый плюшевый медвежонок.

— Ну и молодец! — воскликнул я восхищенно. — Где ты это раздобыл?

— Ищущий да обрящет! Соображать надо. Вот я и сообразил. Пошел к нашим девушкам на узел связи, рассказал им все и попросил выручить. Ну, девушки, конечно, стали предлагать все, что у них есть. Там знаешь, сколько чего было?! Я выбрал это. Ну как, ничего?

— Молодец!

— Я пообещал девушкам, — продолжал Андрей, — побывать на свадьбе каждой из них и подарить что-либо получше.

Удивительный человек Андрей! Он все умел, все мог. Работая инструктором политотдела армии, водил в атаку батальон, отбил знаменитую высоту 115,6, которую артиллерия долбила день и ночь, но не могла выбить фашистов, закопавшихся в землю. Он ходил по тылам врага. «Должен же политработник вести политическую работу среди разведчиков», — оправдывался он перед начальством. Да, удивительный был человек этот Симаков. Вот и сейчас — достал-таки подарок новобрачным.

— Надо идти, — сказал я. — Пока доберемся…

Сложили подарки в вещевой мешок и пошли. Под ногами поскрипывал снег, холодная поземка жгла лицо. В высоком черном небе ярко светили звезды. Тихо. Где-то вдали вспыхивали зарницы — разрывались снаряды. Бьет наша артиллерия. Все сильнее и сильнее сжимает она в кольцо трехсоттысячную армию гитлеровцев.

Нам сразу повезло: мы остановили попутную машину с боеприпасами и устроились на снарядных ящиках. Так мы доехали до Барсучьей балки.

Андрей уверенно пошел по траншее. Мы добрались до блиндажа и тут увидели обнаженных до пояса бойцов, барахтавшихся в снегу. Среди них был и Мустафа.

— Эй, что вы делаете? — окликнул их Андрей.

— Жениха купаем…

— В Сандуновских банях… — раздались голоса.

Мы вошли в блиндаж, вырытый в склоне холма. Он был невысокий, но довольно просторный. Посредине из больших снарядных ящиков сооружен был длинный стол. Пол был устлан еловыми ветками. Постарались друзья Мустафы придать комнате праздничный вид. Несколько бойцов накрывали «стол» газетами.

— Помочь? — спросил Андрей, весело поздоровавшись с солдатами. — Мы специально пораньше прибыли.

— Спасибо, товарищ капитан, у нас уже все готово, — ответил один из бойцов.

— Нет, не все, — сказал Андрей, выкладывая из вещевого мешка пакет с едой и бутылку водки.

В комнату вошел Мустафа в окружении друзей. От их разгоряченных тел налипшими льдинками шел пар. Бойцы начали одеваться.

Через минуту Мустафа-жених был одет, гладко причесан, от него пахло одеколоном. Ладный парень с большими черными глазами, с густыми бровями.

— Спасибо, что пришли.

Андрей кивнул на меня:

— А он не хотел ехать. Прочитал пригласительный билет и говорит — розыгрыш!

— Да нет, какой уж тут розыгрыш! — Мустафа посерьезнел. — Все на самом деле.

Андрей попросил Мустафу:

— Ты бы хоть рассказал нам про невесту.

Мустафа смущенно улыбнулся. Зубы у него были ровные, белые.

— Длинная история, товарищ капитан.

— Значит, придется сесть, чтобы выслушать твою историю, — улыбнулся Андрей и придвинул мне табурет.

Мустафа вынул из кармана кисет, свернул цигарку и, прикурив от кресала, которое все на фронте называли «катюшей», сказал:

— Не думали мы с Лилей, что у нас будет такая свадьба.

Он говорил медленно, обдумывая слова. Да, это произошло месяц назад. Лилю тяжело ранило, когда она выносила с поля боя раненого бойца. Если бы ее сразу отправили в госпиталь, возможно, такого бы и не случилось. Но санинструктор есть санинструктор. Она затянула руку жгутом, наскоро перевязала ногу и продолжала тащить раненого. Бой начался на рассвете, и только к вечеру, когда утихло, подобрали санинструктора и бойца.

Девушка никому не рассказывала, как тащила раненого, как отдыхала, теряя сознание, как вообще ей удалось, тяжело раненной, вытащить из-под обстрела бойца. Она не говорила, наверно, потому, что шла война и работа санинструктора всем была ясна. Что тут рассказывать?

Когда Лиля попала в госпиталь, спасти кисть руки уже не удалось. А Мустафа был на передовой, в боях. Он очень беспокоился о Лиле, ждал писем. И письма приходили, но каждый раз все короче. Девушка писала, что жива, после операции чувствует себя неплохо, и все.

Потом письма прекратились. Мустафа разыскал подругу Лили, тоже санинструктора, стал расспрашивать ее.

— А Оля, — говорит Мустафа, — успокаивает: все в порядке, Лиля поправляется. Я вижу, что-то не так, что-то она недоговаривает. Тогда я «нажал» как следует, говорю, что все знаю. «Ну, если все знаешь, получай письмо!»

Мустафа полез в карман гимнастерки и вынул письмо.

Андрей взял сложенный треугольником листок бумаги. Мы прочитали это письмо. Мустафа отдал его мне. Вот оно:

«Оленька, скоро меня выпишут из госпиталя, и я уеду в глубокий тыл. Теперь я хожу по палате, опираясь на палку. А вместо левой руки у меня култышка. Кисть пришлось ампутировать. Боялись, что начнется гангрена. Что делать — война. Никому, пожалуйста, об этом не рассказывай, особенно Мустафе. Ему будет очень горько. Я его знаю всю жизнь, но, видно, не быть нам вместе, хоть мы об этом мечтали. Я хочу, чтобы жизнь у него была счастливой, — зачем ему со мной связываться? Ни к чему.