Солдаты - [22]

— Ты прости меня, но я… я хочу спросить тебя… Скажи, как ты сюда попал?

Аким понял ее.

— Меня отпустили, Наташа… всего на пять часов. Один час я уже провел в дороге. Осталось четыре. Там ждут меня товарищи…

Теперь она, счастливая, смотрела на него. Перед ней был Аким, такой, каким она его всегда знала и любила, — прямой и честный.

— Глупая, злая… Как я могла так подумать о тебе! Разве мой Аким способен на такое!.. Ведь ты разведчик, правда?

Аким молча и медленно кивнул головой.

— Не спрашивай меня больше об этом, Наташа. Ладно?

Она рассмеялась.

— Не бойся, родной. Наш отряд в ту ночь делал то же, что и вы.

— Откуда ты знаешь, что мы делали?

— Ну ладно, не будем об этом…

— Скажи, Наташа, в селе есть немцы?

— Нет, сейчас нет. Они боятся в селах… Ну, я пойду, помогу маме…

Наташа оставила его и вместе с матерью начала хлопотать у печки. Потом не вытерпела и подбежала снова. Пыталась стянуть с него сапоги, но в этом не было никакой необходимости: сапоги сами слетели, едва Аким тряхнул ногами. Девушка захохотала:

— Где ты достал такие броненосцы, Аким?

— А что, разве плохие?

— Нет, ничего, я так… — она улыбалась, тащила его за руку к столу, вся пылая.

— Потише, Наташа, могут услышать, — предупредила мать, приподнимая кончик занавески и посматривая на улицу. Наташа как-то сразу погрустнела, словно беззаботная юность, вернувшаяся вместе с Акимом и во власть которой она попала на минуту, испугавшись, ушла от нее.

Через некоторое время Аким уже сидел за столом, уминая за обе щеки кашу.

Наташа, глядя на него, вновь оживилась…

— Аким, а помнишь нашу избачиху?

— Шуру-то? Ну а как же!..

— Мы с ней вечно из-за книг ругались…

— Помню, конечно. А почему ты — об этом?..

— Не знаю…

— А ты помнишь, Наташа, пионерский лагерь?

— Еще бы!.. Пионервожатой у нас была Шура. Какая девушка! Сколько она рассказывала нам интересного, а сколько песен мы пропели с ней!.. Вот так и стоят передо мной — Шура, пионерский галстук… И все такое — наше…

— А где теперь Шура? — спросил Аким.

Губы Наташи покривились, дрогнули.

— В Германию угнали, на каторгу.

Аким обнял девушку и крепко прижал к своей груди.

— Не надо, Наташа. Не плачь, родная. Вернется Шура. И будут опять книги, и все будет…

Утирая слезы и глядя ему в лицо, Наташа попросила:

— Ты прости меня. Уж очень все обидно, больно… Я сейчас… Ведь я только ночью прихожу к маме, да и то не всегда.

— Что так? — удивился Аким.

— Фашисты на девушек облавы устраивают. В Германию увозят. Ты слышал песню «Раскинулись рельсы далеко…»?

— Конечно, слышал. У нас красноармейцы ее поют.

Аким увидел, как губы девушки опять дрогнули. Должно быть, ей стоило больших усилий, чтобы сдерживать себя и не расплакаться.

— Так что же?.. Всех девушек и ребят они угоняют? — Аким озабоченно посмотрел на Наташу.

— Нет, не всех. Есть еще лазейка, в которую ускользают наши ребята и девушки. Женятся и выходят замуж. Таких фашисты пока не увозят. Горе одно. Пятнадцатилетние женятся…

Аким насторожился. Об этой «лазейке» он не раз слышал в освобожденных селах. Уж не хотела ли Наташа воспользоваться ею?

Но она отгадала его мысли:

— Ты, пожалуйста, не подумай, Аким, что я хочу заставить тебя остаться. Я ведь комсомолка, врагам не поддамся. Мне в лесу дела найдутся. Сейчас мы получили приказ побольше беспокоить фашистов… Ой, Аким, и несдобровать же им на нашей земле!..

— Разумеется. А помнишь, Наташа, как директор школы нам говорил, когда мы еще были маленькие: «Завидую вам, ребята!»

— Павел Федорович жив. Он партизанит.

— Увидишь — привет ему от меня самый большущий.

— Обязательно. А как он возил нас в Харьков на экскурсию!.. На Тракторный… Павел Федорович в белом костюме — светлый такой!.. Шли по городу и все время пели!.. О, до чего ж было хорошо, Аким!..

— И опять будет так. Еще лучше будет, Наташа!.. Ох, чего только мы не понастроим!.. А как мы с Колькой Володиным мечтали…

— Не говори о нем, Аким, забудь его, — торопливо перебила Наташа. — Не стоит он того, чтобы о нем вспоминали…

— Почему? — удивился Аким. — Он ведь погиб на фронте.

— И вовсе не погиб. Он жив. Женился на Стешке Лунченко и теперь живет в ее доме…

Это не укладывалось в голове Акима. В сентябре 1942 года они вместе с Николаем ходили в разведку. Не вернулся тогда только один Николай, и все были убеждены, что он либо убит, либо тяжело ранен, лежит где-нибудь на сухой земле, задыхаясь в горькой полыни. В ту же ночь все отправились на поиски. Аким вместе с другими разведчиками исползал под огнем вражеских пулеметов всю нейтральную полосу. Володина так и не нашли. Тогда разведчики потеряли двух бойцов, наскочивших впотьмах на немецкие мины. А тот, которого они так разыскивали, оказывается, к Стешке…

— Так что же он делает в селе? Наверное, в полицейские пошел?

— Нет. Он не стал полицаем. Живет затворником. И непонятно, кого больше боится — своих или немцев.

Наташа смолкла. Молчал и Аким. Потом он поднялся и через силу улыбнулся.

— Ну, Наташа, мне пора… Вот и повидал тебя…

Она побледнела, темные глаза ее заблестели. Глотая слезы, она не отпускала его руку, прижимала ее к себе.

— Как же это?.. Так скоро… Ведь ты мне еще ничего не сказал о себе. Останься, Аким!.. Ну еще немного!.. Плечи девушки затряслись.