Солдаты - [18]

— Какой вы странный народ — казахи… Замкнутый, стеснительный.

— Скильки разив тоби говорыты, Семен, що сержант наш зовсим не казах, а буряко-монголыць, — поправил его Пинчук.

— Буряко!.. — передразнил Ванин.

Аким понял, что Сенька начал слишком издалека, и решил сам обратиться к Шахаеву.

— У меня к вам есть большая просьба, товарищ сержант…

— Без тебя обойдусь! — перебил его Семен.

Но Аким продолжал:

— В пяти километрах отсюда мое родное село…

— Сколько тебе нужно времени? — спросил Шахаев, не дослушав Акима.

Сенька был поражен столь неожиданным и быстрым решением сержанта. Ему и в голову не приходило, что Шахаев уже все знал.

— Так сколько же? — повторил он свой вопрос, глядя на длинную сутуловатую фигуру солдата, стоявшего перед ним.

— Сутки, не меньше, — сказал за Акима Сенька, стараясь хоть этим загладить свой прежний промах. Но Аким, сверкнув на него очками, проговорил слегка дрогнувшим голосом:

— Часа два… три…

— Даю тебе пять. Как стемнеет, отправляйся. Найдешь нас у деда Силантия. Кстати, узнаешь, есть ли там немцы.

В сумерки, наскоро распрощавшись с товарищами, Аким ушел. Семен долго прислушивался к потрескиванию прошлогодней стерни под ногами удалявшегося друга. Потом тихо проговорил:

— Ушел…

И полез в карман за кисетом.

Накрывшись пустым мешком, он курил, обжигая пальцы, курил долго, до тошноты, до звона в висках.

Сенька вдруг почувствовал на своем плече тяжелую руку. Сбросил с головы мешок, посмотрел: Пинчук…

— Петр, как бы и с этим чего не вышло, а?..

— Аким осторожен, Семен. Вин вернется…

Пинчук, Ванин и Аким уже давно воевали вместе.

Знойным летом 1942 года во время тяжелых боев в донских степях разведчикам лейтенанта Марченко, где служили Пинчук и Ванин, было приказано переплыть через Аксай и зацепиться за берег до прибытия основных сил дивизии. Плацдарм разведчики заняли. Но «основные силы», которых в дивизии оставалось не более двухсот активных штыков, так и не смогли переправиться. Немцы пристреляли каждый камень, каждый кустик и косили пулеметным огнем всякого, кто пытался появиться на берегу. Четыре дня отбивались разведчики. Из всего подразделения осталось только четверо — лейтенант Марченко, Пинчук, Вакуленко и Ванин. Кто-то из них робко предложил командиру:

— Может, ночью переплывем назад, товарищ лейтенант… Погибнем все — какой же прок… Лейтенант рассердился:

— Марченко еще ни перед кем не отступал!.. Запомни это! Еще раз услышу…

Горячая пыль висела в неподвижном воздухе. Повсюду валялись трупы немецких солдат. Разведчики только что отбили очередную атаку противника, схоронили еще одного своего товарища и, грязные, усталые и злые, сидели в исковерканном окопе, борясь с непреодолимым желанием бросить все к черту и лечь спать. Но тут блуждавший по реке ленивым, злым взглядом Ванин вдруг взволнованно зашептал:

— Товарищ лейтенант!.. К нам кто-то едет с того берега. Вон там. Смотрите!

Все повернулись к реке, по которой плыла утлая лодчонка.

Ночь была лунная, и солдаты видели, как маленькая лодка ныряла в волнах. Семен вдруг подумал, что лодку может заметить и противник, и сердце его сжалось. Вскоре где-то прогремел орудийный выстрел, а затем по чьей-то неслышной команде ожил весь берег. Вода закипела от разрывов снарядов и мин, пузырилась от пуль, немцы стреляли так яростно, будто не один солдат, а целый полк переправлялся на этот берег.

Лодка достигла уже почти середины реки, когда рядом с ней разорвался снаряд. Ее перевернуло, швырнуло в сторону и понесло вниз по течению. Лица разведчиков потемнели.

— Единственная душа плыла к нам, да и та пошла ко дну, — мрачно заключил Ванин.

— Перестань ныть! — остановил его Марченко.

— А я и не ною, товарищ лейтенант. Сами ж видели… — возразил Сенька и медленно зашагал к своей ячейке. — Пойду. А то скоро опять полезут. Немцы ведь как часы.

Немного спустя разведчики услышали бульканье воды у берега. Насторожились: «Может, немцы заходят вдоль берега в тыл?» С гранатами побежали к реке и в изумлении остановились. От реки, чуть передвигая длинные, тонкие ноги, шел высокий и худой красноармеец. В правой руке он держал телефонный аппарат, а за спиной нес катушку. Следом за бойцом тянулся черный, мокрый шнур. Поняв, в чем дело, разведчики подхватили связиста и повели к себе в окоп.

— Так это ты… на лодке?

Связист молча кивнул головой. С его русых волос и гимнастерки стекала вода. Он опустился на дно окопа, вынул из нагрудного кармана маленький футляр, надел очки. Семен с каким-то смешанным чувством восхищения и жалости глядел на худощавого солдата. Движимый этим душевным порывом, он вплотную придвинулся к связисту и, обхватив своими грубыми черными руками его тонкую шею, крепко прижал солдата к своей груди.

— Кто ты такой? Откуда, друг ты наш?.. Откуда ты?.. — спросил Ванин.

— Ерофеенко Аким. Из роты связи.

— Из роты связи?

— Ну да.

— Как же! Слыхали! — уверенно соврал Семен, полагая, что так будет приятнее для связиста. — Ерофеенко, значит?.. Так, так… Как же ты, братец мой, всплыл, не утонул? Ведь больно уж ты того… неуклюжий… Как же это, а?..

— Жить хотелось, вот и не утонул, — равнодушным тоном ответил Аким, уже принимаясь за дело. Не веря своим ушам, Семен переспросил: