Солдатская верность - [20]

Командир полка приказал немедленно, во что бы то ни стало подвезти дивизиону снаряды и побольше ручных гранат.

Борисенко с большим вниманием ждал сообщений от Пасторова. Он знал, что в часы горячих схваток, а тем более в положении, в каком сейчас находился дивизион, его командиру не до разговоров — надо управлять боем. И майор ждал, когда Пасторов сам вызовет его к рации.

При очередном докладе командира дивизиона Борисенко спросил:

— Как со снарядами?

— Пока имеются, но расход большой.

— К вам пошла машина.

— Пробьется ли?

— Думаю, что да. Шофер опытный и геройский парень. Нагрузили и ручных гранат.

— Вот это хорошо… Кончаю разговор: очередная атака…

И снова молчит рация.

А тем временем через лесные поляны, по просекам, в лабиринте деревьев вел машину с боеприпасами Александр Гривцов. На физическую силу он не обижался, не занимать ему было и опыта в вождении автомашины по бездорожью.

Вот наконец и огневые позиции. Артиллеристы, увидевшие машину, удивились — как она смогла добраться до них? Потом удивление сменилось радостью.

Когда были выгружены ящики со снарядами и ручными гранатами, уже знакомым путем Гривцов вернулся в полк. А через считанные минуты его машина снова мчалась в дивизион капитана Пасторова. Теперь в лесу, где он недавно проезжал, в разных местах слышалась перестрелка.

Вдруг слева появилась группа фашистов. Затрещали автоматные очереди. Несколько пуль пробили верх кабины. Гривцов и его напарник пригнулись. Потом совсем близко снова прострочили автоматные очереди. Гривцов качнулся, схватившись левой рукой за грудь, скрипнул зубами. Когда немцы остались позади, сбавил ход.

— Ранен? — спросил напарник. — Давай мне руль.

— Ничего, дотяну, — тихо ответил Гривцов.

Напрягая последние силы, деревенеющими пальцами держал он баранку. Все тише и тише шла машина. Недалеко от огневых позиций дивизиона она остановилась тихо, без толчка. Шофер грудью навалился на руль. Голова склонилась чуть влево. На лице так и застыло выражение суровой решимости…

Получив достаточное количество боеприпасов, артиллеристы продолжали отбиваться от врага. Очередная атака фашистов сопровождалась танками. Выждав немного, несколько орудий открыли огонь. Первые выстрелы не дали результатов. К одному из орудий подбежал командир дивизиона и первым же снарядом подбил вражеский танк. Остальные машины дали задний ход…

Шел третий день боя в окружении. Дивизион понес значительные потери в людях. Разбито несколько пушек. В критический момент командир дивизиона Юрий Пасторов вызвал огонь на себя. Многие наши бойцы полегли в том бою, но оставшимся, в том числе и командиру, удалось вырваться из окружения.

В один из дней нашего наступления противник с особой яростью, не считаясь с большими потерями, неоднократно переходил в контратаки. Наши стрелки не дрогнули. Из пулеметов они вели огонь по вражеской пехоте, стараясь отсечь ее от самоходок и танков. Артиллеристы тоже обрушили всю мощь своего огня на вражеские машины. В этом бою расчет сержанта Макаренко поджег две самоходки.

С уважением говорили в полку об отваге сержанта Ивана Степанова и бойцов его орудийного расчета.

Как-то в секторе обстрела орудия Степанова появилось сразу восемь танков противника. Все ближе и ближе стальные громадины, а командир орудия не подает команду открыть огонь. Бойцы стали переглядываться между собой. Наводчик, прильнув к прицелу, нет-нет да и посмотрит в сторону сержанта. Когда танки были уже в пятистах метрах, раздалась долгожданная команда. Первый выстрел, и головная стальная громадина остановилась, окутываясь дымом. Остальные, к удивлению артиллеристов, повернули обратно… Целая рота фашистских танков спасовала перед одним нашим орудием.

Было и так. Наши наступающие подразделения вынуждены перейти к обороне. Началась седьмая по счету атака противника. Орудие молчит — израсходованы все снаряды. По команде сержанта Степанова горстка артиллеристов бросилась в контратаку. Дерзость наших воинов озадачила врага, а взрывы ручных гранат посеяли в его рядах панику. Примеру артиллеристов последовали находившиеся рядом пехотинцы. На этом небольшом участке гитлеровцы больше не атаковали.

Шли дни. Каждый из них впечатывался в память советских воинов, все дальше и дальше гнавших фашистских захватчиков. Одни из этих дней радовали боевых друзей, другие огорчали временными задержками. Но какие бы трудности и лишения ни приходилось переносить, все же шаг за шагом наши войска продвигались вперед. Командир полка находился среди солдат, там, где им было особенно трудно. И вот в один из таких дней вражеский снаряд разорвался в нескольких метрах от майора. Взрывной волной его отбросило в сторону. Хотел было подняться, но левую ногу обожгла нестерпимая боль…

— Ранен, Владимир Александрович? — спросил подбежавший Шпортько.

— Нога… — проговорил Борисенко, скрипнув зубами. — Принимай командование полком…

И вот Владимир Александрович в госпитале. До этого он не представлял себе, как томительно проходят там дни и ночи. Он не переставал думать о своей части, о людях, ставших не менее дорогими, чем родные…

Прошло немного времени, и в тот же госпиталь привезли раненого майора Шпортько. От него Борисенко узнал о боевых делах артиллеристов за последнее время. Особенно взволновал его рассказ о спасении знамени.