Солдатская доблесть - [6]

…Июнь 1942 года. Упорные бои под Изюмом и Старобельском, сотни подбитых танков врага, тысячи трупов. Но гитлеровцы рвутся вперед, они бросают в бой новые полки и дивизии.

Стрелковому батальону, в котором сержант Булутов командовал отделением автоматчиков, приказано прикрыть отход дивизии и на одни сутки задержать противника.

Было это под Миллерово. Оседлав безымянную высоту, три дня атаку за атакой отбивал батальон. Здесь, в жарких схватках с гитлеровцами, сержант Булутов был тяжело ранен, несколько месяцев лежал в госпитале. И только в 1943 году попал в маршевую роту.

Прибывшее пополнение принимал высокий, сухощавый капитан со шрамом на щеке. Он внимательно присматривался к каждому солдату и сержанту, перелистывал их красноармейские книжки. Когда перед ним оказывался подтянутый боец да еще с нашивками на груди, говорившими о боевых ранениях, капитан довольно улыбался и его большие серые глаза излучали доброту и ласку.

Взглянув на сержанта Булутова, капитан улыбнулся и спросил:

— В каком полку воевал?

— В 798-м стрелковом, — бойко ответил Булутов.

— Где прихватило? — кивок на грудь.

— Под Миллерово.

— Был и я там. Вот видишь, — он коснулся указательным пальцем шрама, — и два зуба как не бывало. Но я им это дорого обошлось: моя рота целый десяток танков сожгла и сотни две немцев укокошила.

— Наша рота тоже не лыком была шита, — ответил Булутов.

Капитан улыбнулся и спросил:

— Специальность?

— Стрелок-автоматчик.

— Пойдешь в роту автоматчиков, помощником командира третьего взвода.

— Мне бы отделением покомандовать, — заикнулся было сержант.

Но капитан прервал его.

— Приказ выполнять!

Вновь потянулись фронтовые дороги. В ожесточенных боях пролетали дни и ночи, недели и месяцы. Дождливая осень сменилась морозной зимой, затем наступила весна, потом с соленым солдатским потом пришло лето.

584-й стрелковый полк, в котором бился с врагами сержант Булутов, шел по белорусской земле. Леса да перелески, холмы и топкие болота.

Копнет лопаткой солдат, а в лунке уже вода набралась. За пулемет ни лечь, ни сесть, держи грудь на весу, и локти без упора, упрись ими — в воде окажешься. Не прижмешься к земле — на пулю нарвешься. Вот и приходилось врываться в мокрую землю. Брюки и гимнастерка были пропитаны студеной болотной водой, чавкало в сапогах. Но солдаты быстро приспособились: выроют окопы, сделают ходы сообщения и устроят в них стоки для грунтовой воды. А бывало и так: нарубят деревьев и обложат их мокрой землей. Но больше за пнями и колодинами укрывались.

…Шли бои на подступах к государственной границе с Польшей. На окраине небольшой деревеньки вот уже вторую неделю не утихали смертельные схватки. Отступать врагу некуда: за спиной катит свои вспененные воды Нарев. Мосты и переправы через реку давно разрушены. Много раз за танками и огневым валом артиллерии поднимались в атаку наши пехотинцы, и каждый раз, встреченные яростным огнем противника, откатывались назад.

Роты и батальоны несли большие потери. Наступать в лоб не имело смысла. Ударить с фланга? Но справа и слева на многие километры тянулись непроходимые болота. Местные жители говорили, что летом тут не пройдешь, зимой по санному пути — рукой подать: не больше четырех километров, а в обход — пятьдесят.

Между тем воздушная разведка доносила, что за Наревом идет концентрация немецких войск: спешно подбрасываются артиллерийские и танковые соединения, подходят понтонные батальоны и пехота.

Надо было принимать самые срочные меры, чтобы сорвать замысел гитлеровцев. Командир полка придает роте автоматчиков три пулемета, расчет 45-миллиметровой пушки и приказывает — переправиться по болоту, сосредоточиться на опушке леса, что в трех километрах от села, и ударить во фланг гитлеровцам.

Приказ был ясен. Но как перейти это проклятое болото? Как перетащить пушку, пулеметы? Долго и мучительно думал командир роты старший лейтенант Широметьев. А расторопный и инициативный лейтенант Гухаченко уже приказал солдатам рубить тальник и из тонких упругих лоз вязать фашины.

На недоуменный вопрос старшего лейтенанта Гухаченко спокойно разъяснил:

— Я приказал каждому солдату и сержанту приготовить по две фашины и по шесту. Кроме того, подготовлено на каждый взвод по четыре шестиметровых слеги. Слеги перебрасываем с кочки на кочку, на них кладем фашины — и готова переносная гать.

Переправа прошла удачно: шесты, слеги, фашины и волокуши верно служили десантникам. К рассвету рота сосредоточилась на фланге гитлеровского гарнизона. Здесь, на правом лесистом берегу Нарева, было тихо, спокойно.

Десантники ворвались во вражеские траншеи. В первые минуты немцы растерялись, но вот с фланга застрочил пулемет. Замертво упало несколько бойцов, убит командир роты Широметьев. Командование ротой взял на себя лейтенант Гухаченко.

— Сержант Булутов, — как всегда спокойно приказал он, — снять пулемет.

— Есть! — коротко отозвался Самбу Хайдович.

Булутов вместе с Захаровым молча перекинулись через бруствер окопа. Над головами свистели пули, вокруг рвались мины, падали срубленные снарядами деревья, с корнем выворачивался ивняк, летели комья земли. Казалось, что все живое ушло глубоко в землю, но смельчаки ползли вперед. Вот и пулеметная ячейка. Булутов сорвал с пояса гранату, вспышка — и пулемет замолчал. Захаров метнулся вперед. Оторвался от земли и Булутов. Минута — и немецкий пулемет развернут: его огонь обрушен на гитлеровцев. Враг дрогнул, попятился.