Солдат удачи - [112]

Перебравшись через барьер из оплавленного камня, обрамлявший колодец, Шепчущий на мгновение замер, потом сделал знакомое движение руками – вытянул их, соединил перед грудью и изогнул так, что получилась идеальная окружность. Лицо его выглядело бесстрастным, но Дарт заметил, что нижняя челюсть мелко подрагивает.

– Ты прав, Убивающий Длинным Ножом. – Голос старого тьяни был по-прежнему сух и резок. – Там две пещеры, маленькая и большая. Очень большая! Когда глядишь на нее с высоты, затмевается разум и забываются все слова… Но я глядел – через пластину, которая делает далекое близким. Глядел, но не увидел ничего. – Он бросил взгляд на своих соплеменников, и те вскочили, словно подброшенные невидимыми пружинами. – Ты нас не обманул, маргар. Такова воля Предвечного. Теперь мы уходим.

Глядя на цепочку фигур, быстро спускавшихся по склону, Дарт подумал: вот разум, что лежит по ту сторону добра и зла. Серые ангелы, что убивают без жестокости, мучают без злобы и совершают благо не ради сострадания, а лишь по велению целесообразности. Как сочетается это с верой в Предвечного? Или он принимает за веру знание? Может быть, он ошибался, думая, что Элейхо – бог, которому поклоняются все обитатели Диска? Такое мнение было б понятным и простительным – ведь на Земле вера и бог нераздельны, как палец и ладонь, а на безбожном Анхабе не признается ни первое, ни второе. По этой причине его представления о религии зиждились все же на земном опыте, а вклад Анхаба заключался в том, что вера его была разрушена и уступила место скептицизму.

Но вот он повстречал существ, чей скептицизм был безмерен и равен их бесстрастности, созданий без эмоций и непохожих на людей, как походили рами. Внешнее сходство уже не могло обмануть и сделаться источником ошибки, диктуемой земными аналогиями; теперь, задним числом, он признавал, что сказанное Нерис о Предвечном могло быть не фантазией ума, а настоящей реальностью.

Но если Элейхо не бог, то что же такое? Могущественный призрак, что затаился в глубинах планетоида? Или бессмертное существо с фераловой плотью и каменной кожей, создание Темных? Почему бы и нет! Если они сотворили амеб размером в лье, стреляющих плазмой, и этот гигантский планетоид, то им по силам и другое – сделать Диск живым. Не только живым, но разумным, определяющим судьбы его обитателей, а также незваных гостей, свалившихся из космоса… Эта догадка объясняла многое – и убеждение роо в том, что их божество – реальность, и странные таланты шир, и феномен всепланетной связи, осуществляемой деревьями, и пробуждение воспоминаний. «Мон дьен! Вот это монстр!.. – подумал Дарт и ужаснулся. – Сотни миллионов кубических лье мыслящей плоти! Страшно представить, на что способно такое существо!»

Может быть, Диск был вовсе не планетоидом, не космической станцией, а машиной? Гигантским устройством, созданным древней расой, чтобы Уйти? Может быть, ферал действительно являлся живой субстанцией, подобной той, что хранила искусственный разум Голема? Может быть, как утверждала Констанция, ферал как-то влиял на ментальные барьеры, ослабляя их незаметно и безболезненно, исцеляя память? Об этом Дарт мог лишь гадать, но твердо был уверен: видение, которое было послано ему в момент контакта со стеной, нельзя считать случайным. Монстр или призрак, таившийся в глубинах Диска, словно приглашал его к себе, а перед встречей пожелал, чтоб вспомнилось именно это – их последний разговор с Констанцией на Галерее Слез, попытка восстановить его память и ее объяснения… Все, что она говорила о галактике мозга, о ментальных пространствах, каналах и преградах… Все, что пыталась сказать ему Нерис – пусть иначе, другими словами, но, кажется, о том же…

– Ты смотришь в спины лысых жаб, будто намерен пронзить их копьями, – голос Нерис вернул его к реальности. – Идем, Дважды Рожденный! Они ушли, хвала Предвечному! Ушли, и копьем их теперь не достанешь. Разве что твоей молнией, – она положила руку на дисперсор, свисавший у Дарта с пояса.

Он помотал головой, чувствуя, как струйки дождя, срываясь с влажных волос, текут по груди и спине.

– Я не собираюсь в них стрелять, маленькая шира. Я только смотрел на них и думал: вот они уходят и уносят свои тайны… А я любопытен, мон шер ами! Мне хочется выведать их секреты, и я сожалею о том, что встретились мы врагами, а не друзьями.

– Маргар не станет другом жабе, – мрачно заметила Нерис и потянула его за собой.

Ренхо и воины направились в лагерь и уже огибали скалу с тремя вершинами. Дарт заметил, что трое маргаров шагают без груза, а их мешки покачиваются на спинах стражей. То был бесспорный признак уважения; видно, их судьба менялась, как изменяется руда в плавильной печи, становясь железом.

Они с Нерис медленно шли за толпой. Дождь усилился, камни осыпи скользили и шуршали под ногами, острия скалы-трезубца маячили где-то в облаках, в недосягаемой вышине. Золотистые волосы ширы намокли и потемнели, глаза прятались за веерами влажных ресниц, но раят на виске, омытый небесной росой, светился и сиял, как маленькая звездочка. В наступившем полумраке Дарт не мог разглядеть, плачет ли она или по ее щекам ползут дождевые капли.