Солдат трех армий - [108]

Некоторые из нас, особенно господа в штабе корпуса, считали, что мы являемся германским резервом на случай войны между бывшими союзниками. Другие были заняты лишь мыслью о возрождении вермахта по аналогии с рейхсвером, который возник из остатков армии периода первой мировой войны. Я же видел в моей деятельности лишь временный выход из положения, дающий возможность оглядеться и спокойно подыскать себе занятие на гражданском поприще. Я считал пропащими многие годы службы в качестве профессионального военного и глубокой ошибкой мою приверженность к господствующей системе. Повседневные заботы и нужды подчиненных мне солдат казались более существенными, нежели политические события.

Постепенно я лучше узнал людей моей части. При этом я обнаружил, что обер-фенрихи военного флота были поразительно молоды и, кроме того, плохо разбирались в военном деле. Я стал выяснять подробности и скоро установил, что уже после капитуляции их последний начальник целую группу повысил в звании, не имея на это полномочий. Я не мог не вспомнить о дивизии, в которой я служил в конце войны. Там нашлись честолюбцы, которые во время нашего похода через Данию добились, чтобы им записали в солдатскую книжку следующее по порядку звание. И мне предложили поступить таким же образом, тем более что меня еще в Восточной Пруссии представили к производству в майоры; но я с благодарностью отказался.

Я, конечно, и не подозревал, что в дальнейшем будут признаны действительными эти незаконные повышения в звании. Но для меня все оставалось по-старому вплоть до лета 1946 года. Хотя я был материально обеспечен, все же снова и снова возникало желание подыскать наконец занятие вне военной службы. Поэтому однажды я поехал в Любек и зашел на биржу труда.

Поднялась настоящая суматоха, когда я появился там в военной форме и обратился с просьбой о работе. Мне дали понять, что мне следует оставаться на своей службе. Офицер, не получивший никакого иного профессионального образования и компетентный лишь в военном деле, не мог рассчитывать, что ему дадут работу, а следовательно, ему нельзя выдать пропуск в город.

Но мне повезло. В Любеке я встретил доктора Ульриха Клааса; это он пытался из-за желтухи задержать меня в кольбергском госпитале. Обер-лейтенант медицинской службы в парашютных частях стал теперь штатским врачом с приличной практикой, а благодаря связям своей жены-шведки — врачом при Шведском Красном Кресте и при Young Men Christian Association (YMCA) — Союзе христианской молодежи, членами которого были в большинстве шведы и датчане. Он сразу согласился мне помочь.

По ходу нашей беседы выяснилось, что ему нужен шофер, и он спросил меня, нет ли среди моих солдат подходящего человека. Конечно, я знал одного такого человека. Единственно ценное, что я после многих лет военной службы принес домой, было водительское свидетельство всех классов. В гражданской жизни я не мог применить ничего из того, чем мне начиняли голову па многочисленных курсах усовершенствования. Таким образом, я стал шофером у моего друга доктора Клааса. Но раньше надо было урегулировать два дела.

Сначала я должен был обеспечить за собой это место и добыть пропуск в Любек. Биржа труда отказала: имеется достаточно много безработных шоферов и мне следует остаться в моей части.

Я обратился к заведующему биржей труда.

— Что вам угодно?

— Я имею возможность приступить к работе в качестве шофера у доктора Клааса и прошу предоставить мне это место.

— Исключено. У нас есть другие кандидаты.

— Но доктор Клаас желает взять меня.

— Оставайтесь в военной полиции! Там вы хорошо устроены. Вы не получите этого места.

Он заупрямился, но я тоже. Я не уходил от него. Он с недовольством меня оглядел.

— Что еще, господин капитан?

То, что он обратился ко мне именно как к капитану, чуть-чуть меня не поколебало. Но все же я не отказался от своего намерения. Мгновенно у меня возникла спасительная мысль.

— Господин заведующий, я откажусь лишь в том случае, если вы сможете направить доктору Клаасу шофера, владеющего шведским языком. Доктор Клаас придает этому большое значение, так как он лечит шведскую колонию в Любеке.

К счастью, меня не спросили, владею ли я шведским языком.

Заведующий биржей труда позвонил по телефону, и я получил работу и пропуск в Любек.

Теперь мне предстояло добиться увольнения из военной полиции. После долгих хождений по инстанциям в Нойштадте у меня состоялся последний разговор с британскими офицерами и я получил свидетельство об увольнении и причитавшееся еще мне жалованье военнослужащего. Взамен англичане получили револьвер. Так произошла моя запоздалая капитуляция. Это было 26 июля 1946 года.

Бундесвер

Интермедия в штатском

Пятнадцать лет три месяца и две недели носил я мундир. Но расстаться с ним я еще не мог: моя последняя форменная одежда была и единственной. Пришлось сначала взять напрокат штатский костюм, дать покрасить форму, спороть с нее все нашивки, а затем, после этой метаморфозы, таскать ее еще несколько месяцев.

Переход к гражданской жизни принес и другие трудности. Хоть я имел работу в Любеке и разрешение на въезд, комнату там получить было невозможно. Владельцы квартир руками и ногами отбивались от напрашивавшихся жильцов, боясь, что потом от них не избавятся. Тщетно предлагал я двойную или тройную плату за комнату, это никого не соблазняло в те времена, когда фунт масла стоил около трехсот марок. Поэтому мне сначала пришлось жить в кабинете доктора Клааса. Операционный стол, служивший мне ложем, был узковат, да и спать на нем было жестковато, а по утрам я просыпался от запаха карболки. Однако спал я ночью беспробудно, потому что наш рабочий день кончался поздно: врачей не хватало, зато больных было более чем достаточно.