Солдат… не спрашивай! - [67]

Через четверть часа крестьяне принесли штабс-капитану список, желтая старая бумага, откуда только взяли такую, для кого-то она сегодня станет приговором. Потенциальных арестантов было первоначально трое, но после обстоятельного допроса старосты и еще ряда свидетелей две фамилии вычеркнули, этим повезло. Человек мало сведущий в реалиях той эпохи вправе усомниться, как так? Крестьянское восстание подавили одной угрозой применения силы, без стрельбы, что же это бунт такой? Все дело в том, что как в те далекие времена, так и сто лет спустя власти почитали "бунтом" любую попытку крестьян хоть как-то отстоять свои права. Знаменитый наш "реформатор" при последнем царе, П. А. Столыпин дал для истории великолепный пример такого подхода: "Шапки не сняли, раком не встали? Конвой – всех посечь, зачинщиков арестовать!". И это при том, что крестьяне в ХХ-ом веке формально были свободными и даже имели некое подобие самоуправления, так чего же ждать от держиморд образца начала века ХIХ-го? Эти кадры вели себя порой как никому не подконтрольные удельные князья, для них закон был в принципе не писан, особенно по отношению к "быдлу", "черни", "хамам"  – так тогда вполне официально именовали простой народ.

Бог с ними с историческими коллизиями, но Сашку озадачили весьма непростым и неприятным делом. Предстояло найти и задержать единственного "бунтовщика", им оказался тот самый однорукий солдат-ветеран, в деревне он чужак, на него и все грехи навесили. Пока шатались по деревне, разыскивая нужный дом, увязалась следом целая толпа, впереди как всегда детишки всех возрастов, за ними бабы с девками и поодаль шли мужики. Вели себя, крестьяне прямо скажем, не очень доброжелательно, особенно представительницы прекрасного пола, так и норовили поддеть острым словом, мужская половина пока угрюмо помалкивала. Комплиментов от девок и баб в свой адрес Александр выслушал немало, от классического уже "бессовестного ирода", до неизвестного ранее "хухрика". После долгих поисков, никто из сельчан не захотел им помочь, маленький отряд все же нашел нужную хату на восточной окраине села.

Хороший дом, машинально отметил он, почти как в современной деревне, только второй этаж местные аборигены не надстраивают, видимо из-за использования в качестве кровли соломы. Помнится, в Сосновке жилища местных сходу поразили его своим убожеством, не иначе без опеки барина наш мужик живет заметно богаче. Отдав свое ружье Григорию, Александр нерешительно двинулся в сени, большой полосатый котяра выскочил навстречу, прямо в ноги, зашипел и скрылся в густых зарослях мяты на огороде. Тишина, слышно только как вполголоса переругиваются на улице нижние чины с крестьянками, да за тонкой дверью в горницу причитает слабый женский голос, словно по покойнику. Он нерешительно толкнул дверь и замер:

 – Заходи служба, чего встал на пороге!  – донеслось из горницы.

Надо же, все многочисленное семейство в сборе, только одних детей шестеро, и остальные родственники искалеченного отставного солдата подошли простится. Этого, то он и опасался, сейчас такое начнется… Но на удивления обошлось без потасовки и даже без оскорблений, никто не хватал его за одежду и не препятствовал "исполнению долга". Мужик простился с домашними и подхватил заранее подготовленную котомку, баба попыталась было заголосить, мол на кого ты оставляешь, сгубят тебя в городе, но однорукий в момент ее оборвал:

 – Цыц Маланья! Турки не убили, так чай и наши супостаты не осилят. Посижу в остроге неделю и вернусь обрат.

 – Не убивайтесь вы так, у него же Анненская медаль, и значит от наказаний телесных освобожден.  – Сашка попытался утешить жену солдата, но вряд ли она его поняла, столько горя и тоски было у нее в глазах, а на детей лучше не смотреть, малыши "ревмя ревут" – так это в народе называют.

 – Правду ты глаголешь унтер, да только у нашенских господ другие законы, не про нас писанные. Пошли чай спина у меня дубленая, за 15 годов эдак отделали, ровно юфть стала, выдюжу.

Никогда он так себя паршиво еще в жизни не чувствовал, пока вели под конвоем ветерана по деревенской улице, прямо на виду у крестьян. Может кому-то и понравиться такое, но Сашка в этот момент ощущал себя полицаем на службе у немцев, наверное, так же вот они забирали по приказу господ-оккупантов своих соотечественников, заподозренных в оказании помощи партизанам. Потом когда вышли из деревни и отстала, наконец, толпа провожающих селян, стало на душе полегче. По дороге старик разговорился, пояснил, в чем дело у них было, из-за чего местные мужики подняли "бунт". Прошлый год был из-за дождей неурожайный и денег на традиционную взятку уездным чиновникам у них по весне не хватило. Слуги государевы вероятно обиделись, и давай напрягать единственное в уезде село казенных крестьян всевозможными повинностями. Все лето и весну, когда день месяц кормит, бедолаги ремонтировали без перерыва дороги и мосты, копали канавы, разумеется за свой счет, без оплаты и на собственных харчах. К осени терпение лопнуло и порешили они жалобу направить к единственному крестьянскому заступнику и хранителю – царю, снарядили челобитчика с бумагой в Питер. Перехватил его исправник по дороге, и в село с инвалидной командой пожаловал, потребовал выдать автора "кляузы", пугал жестокой расправой. Для воспитания в народе уважения к закону власти любили тогда устраивали массовые порки, могли посечь все село от старого до малого, не делали исключение даже для беременных женщин. В тот раз крестьяне не дрогнули, и "представитель власти" убрался не солоно хлебавши. Полдюжины хилых солдат "гарнизы" с ржавыми штыками должного впечатления на мужиков не произвели. Потом дед еще много чего рассказывал, как служил под началом Суворова, строгий был начальник, никому спуску не давал, не то что ваш капитан, этот вежливый, ровно с господами с темным народом разговаривает. Другой бы на его месте не потерпел и палить в толпу из ружей точно приказал, а то еще и в штыки двинул. По пути солдаты долго его расспрашивали, как воевали тогда с турками и штурмовали неприступный Измаил: