Солдат… не спрашивай! - [182]

…………………………………………………

Новый день начался просто на удивление хорошо и спокойно. Поднялся Сашка затемно, еще по давней с других времен привычке, сделал зарядку, размялся-потянулся и напоследок не смог отказать себе в небольшом невинном удовольствии искупаться, благо река в тридцати шагах от бивака. Солнышко в ослепительно голубых небесах светит приветливо и уже не палит немилосердно как тогда на марше, ранние мелкие пташки в кустиках чирикают, и жалованье за полгода накануне наконец-то выдали, медь и серебро приятно оттягивают карманы… красота, чего еще желать нижнему чину? Одна беда тревожит нашего унтер-офицера, в город не пускают и не собираются, так бы и поубивал всех этих проклятых "драконов" пополам с казаками-разбойниками. Но редкая удача, судьба сегодня распорядилась так, что в древний град Смоленск Александр все же попал и не "самоходом", а вполне легальным путем. Но давайте не будем забегать вперед, пока весь военный лагерь погружен в сон, за исключением дневальных и караула…

Рвет утренний воздух пронзительная трель рожка возле шатра полковника, полковой трубач старается как может, ладно не стрелять же нам в этого "пианиста" пусть играет как умеет. Сигнал "заря" традиционно подается в российской армии начиная с 15 века, раньше по нему утром отпирали городские ворота, а вечером затворяли, а теперь вот просто поднимают и отбивают солдат. Вот уже заорали на десятки голосов сонные дневальные протирая глаза: "подъем, подымайтесь братцы!", забегали между палатками и кустами шустрые унтер-офицеры, попутно подбадривая добрым матерным словом и пинками любителей поспать подольше, коих надо сказать среди вчерашних крестьян немало. Серо-бело-зеленая масса устремляется неудержимым потоком вниз к реке, слышны ругать, смех и чуть ли не лошадиное ржание, это 13-й егерский умывается и чистит перышки. И здесь тоже свой особый ритуал: унтерам, заслуженным старым солдатам, коих впрочем в 13-м раз два и обчелся и прочей "полковой аристократии" навроде писарей вчерашние рекруты поливают из кружек, ковшиков, чайников и прочей подручной посуды, у кого уж что есть. Казалось бы зачем – река рядом, черпай воды пригоршнями сколько хочешь, но иначе нельзя, древняя традиция уходящая корнями чуть ли не в неолит, их здесь блюдут свято. Далее все должно идти по заведенному порядку, сперва они позавтракают черным хлебом и суррогатом чая, каждый заваривает по вкусу все что найдет – хоть свои собственные портянки. Потом будет обязательное построение, молитва и развод на работы. Служба в походе идет упрощенным порядком, кроме караула и дневальных нарядов не назначают. На кухню и другие жизненно необходимые, но "грязные" работы выбирают, что называются явочным порядкам по итогам утренней проверки. Например, так…

 – Почто сапоги не чишенны, пуговица где? Марш к котлам, будешь сегодня дрова рубить! Или вот так, к слову гораздо чаще…

 – А ну дыхни!  – и аромат сивухи мощно бьет по обонянию всех окружающих в радиусе пяти метров,  – Никак с утра пьян скотина?

 – Никак нет, ваше благородие водку пил, но не пьян!  – бодро рапортует очередной Федька, Петька или Васька, но бдительное "их благородие" так просто не обмануть, предательский запах дешевой сивухи выдает виновника ЧП с головой.

 – Унтер, этого мерзавца отправишь копать отхожие места, и чтоб самую большую лопату взял! Я проверю, не сумлевайся!

"Залетчиков" всегда хватает, обычно как раз ровно столько, чтобы покрыть все потребности лагеря, ну а если будет избыток, тогда грядет еще одна церемония, правда ее ввели совсем недавно стараниями отца-командира… Торжественное отпевание и похороны собранной близ лагеря стеклянной посуды в глубокой яме размером два на два метра. Совсем как в Советской Армии времен застоя – кто служил, тот знает, подробно объяснять не надо. Но одно существенное отличие, здесь бутылки, точнее бутыли – прямоугольные, а не цилиндрические, из мутного толстого зеленого стекла – такой убить можно, если по голове ударить. Иногда попадаются и разичные глиняные бутылкообразные емкости кустарной работы.

Проходит время, ежедневная раздача "кнутов и пряников" закончена, теперь до обеда служивые будут наводить уставной порядок: скребсти, мести, чистить, копать и подсыпать дорожки между палатками желтым речным песочком. После полудня личному составу полагается отдых, но это только в теории. У нижнего чина, как вы правильно догадались, слуг и помощников нет, он сам себе прачка, портной, сапожник, шорник, брадобрей и еще бог весть кто. Поэтому по настоящему оттягиваться егеря начинают только после отбоя, серые тени как тараканы неудержимым потоком ползут из лагеря в окрестные кусты. Часовой у денежного ящика сходит с ума: отовсюду из темноты слышится подозрительный хруст веток, словно орды разбойников с кистенями и ножами в зубах крадутся во мраке дабы завладеть казенными 167 рублями 37 копейками серебром. Страшно… пальцы сами невольно тянуться к спусковому крючку ружья, курок уже заранее взведен… но неожиданно обстановка разряжается. Из тьмы кустов раздается пронзительный женский визг, и затем звонкий и привычный, ни с чем не перепутаешь звук пощечины. Значит, можно расслабиться, оказывается это боевые подруги, прибывшие вечером из Смоленска, укрепляют связь российской армии с народом.