Солдат из Казахстана - [72]

Мы не слыхали последних слов нашего Егорушки. Он не высказал нам свою последнюю и заветную мысль, но она нам известна: израненный, он, вместо того чтобы спрыгнуть в укрытие, прежде всего забросил туда свою добычу, чтобы прибавить товарищам сил для борьбы. Мы знаем все его мысли и чувства — это наши чувства и мысли. Мы знаем его мечту — это наша мечта.

— Я говорил, заштормит сегодня. Не меньше чем девять баллов. Ревет! — сказал Володя, ставя бидон.

Выстрелов не было слышно, и в тишине даже здесь, на таком расстоянии, мы слышали, как бушует море.

Помолчали. Поглядели на Володю, ожидая, что он скажет что-нибудь про Егора. Но он закончил:

— Катерам не пройти.

Было ясно, что ночь не сулит ничего доброго.

Петя спокойно пересчитал гильзы, расстрелянные им и Васей для прикрытия Егора.

— Минус пятьдесят семь, — сказал он.

На одного бойца сократился наш личный состав. На значительную долю сократился запас огневых средств.

Володя, заметив, что все молчат, внезапно добавил:

— Я уж знаю Черное море. К рассвету утихнет, увидите сами.

Его ласковые глаза блестят даже при блеклом свете слабенького фонаря. Он хочет, чтобы мы непременно поверили в то, что мощный десант успеет прийти нам на помощь.

С простреленным и разодранным нашим знаменем входит Самед.

— Прямо в древко попал окаянный какой-то! Надо покрепче связать…

Рассвет всколыхнул высоту тяжелым ударом. В пятистах метрах против нас выстроились пять самоходных пушек — «фердинандов» — и прямой наводкой стали громить наш дот. Немцы могли убедиться, что недаром потратили рабочее время: укрепление могло выносить удары бронебойных снарядов. Немцы били «в лоб», стараясь попасть в амбразуру. Удары отдавались в этой железобетонной коробке так, будто ее старались разрубить топором.

— Да… — многозначительно говорит Вася, — решили расковырять.

Нам приходилось видеть, как артиллерия «раздевает» железобетонные доты, потом разбивает.

Мы знали, что у нас над головой два-три ряда рельсов, переложенных бетоном и сверху еще накрытых надежным бетонным же колпаком. Немцам легче всего, конечно, начать ковырять с амбразуры, но это занятие не короткое и дорогое. Однако эта долбежка подавляюще действует на нервы. От первых же ударов этого тысячепудового молота лица у всех осунулись и посерели.

На помощь «фердинандам» вылезли три танка — «тигра» — и тоже вступили в игру.

Черт знает, какое гнусное настроение, когда ты не можешь ответить врагу! Бить по танкам из пулеметов смешно.

Мощная методическая долбежка начинает оказывать действие. То взметнется пыль перед самой амбразурой, то сбоку от нее отщепится осколок бетона.

Вершину кургана начало окутывать облако. Оно росло и темнело.

— Костя, Костя! — сообщает Василий, крича прямо в ухо. — Пулеметное гнездо на северном направлении снесено. Вместе с Витей!

Еще нет бойца.

— Наблюдаю море. Шторм спал, а на горизонте нет никого, — сообщает Володя.

— Напрасно ждешь. Не днем же они полезут. До ночи можно гуда не глядеть… Если продержимся…

Снаряд грянул где-то внизу, под стеной дота. Гора земли взлетела в воздух перед амбразурой и завалила обзор. От удара по потолку, как по яичной скорлупе, прошла трещина.

Пора выбираться. Забрав пулемет и бинокли, мы покинули центр и ушли в боковую точку.

Орудия стихли. Немцы хотят проверить, что с нами. Рота автоматчиков появляется из траншей и идет врассыпную на нас.

— Пулеметы! — командую я.

— На этом деле мы сберегли боеприпасы, — расчетливо замечает Петя. — Теперь имеем право немного потратить… Ого! Смотри-ка, Костя, какой стал обзор из гнезда! Они срезали выступ кургана и открыли широкий простор…

Я наблюдаю атакующих фашистов.

— Огонь!

Резанули в три пулемета.

Оказывается, это была провокация: они хотели лишь вызвать наш огонь. Отступают, оставив семь трупов… А нас всего семеро живых.

«Фердинанды» нагло придвинулись ближе. Сейчас начнут громить боковые пулеметные точки. Тогда дело у нас пойдет скорее.

— Костя, я вижу двух наводчиков у «Фердинандов», дай-ка мне снайперскую сюда, — просит Петя.

Он с биноклем приник к амбразуре, высматривая еще мишень.

Я подаю ему снайперскую винтовку, но Петя вдруг осел всем телом.

— Петя! — воскликнул Володя, поддерживая его.

Голова Ушакова беспомощно откинулась. Прямо посередине лба была черная дырка. Кровь из нее не сочилась.

Ударил залп «фердинандов», еще, еще и еще.

— Амбразуру завалило землей, — сообщил пулеметчик с западной пулеметной точки.

— Вынести пулемет в траншею!

Нас шесть человек. Осталось единственное надежное южное пулеметное гнездо.

— Пожалуй, они не будут больше бить по центральному доту. А в развалинах можно найти укрытие для пулеметного огня, — осеняет Володю мысль. — Я схожу?

— Посмотри, — отвечаю я.

Теперь мы не видим «фердинандов». Наш обзор очень узок. Пушки опять умолкли. Может быть, меняют позицию.

— С запада лезут! — слышится голос Самеда.

— Ребята! Десант! Товарищи! На море бой! — кричит сверху Володя.

— Самед, держись!

Некогда даже взглянуть на море. Самед, укрываясь в траншее, соорудил себе новое пулеметное гнездо в соседней свежей воронке.

— Держаться, Самед! Десант! — крикнул я, подбираясь к нему.

— Десант! Десант! — кричали мы друг другу, не отрываясь от пулеметов.