Соль любви - [15]
– Поехали ко мне.
– Нет.
– Что ты ломаешься, как малолетка? Мы же с тобой уже спали.
– Вот именно. – Я вышла из машины.
– Больная! – крикнул он и рванул с места на бешеной серой машине.
Я пришла домой, легла на кровать и зарылась лицом в подушку. Мне было жаль себя, не пойму отчего. Так жаль, что я снова заплакала. Мне не следовало встречаться с прошлым. Оно на меня плохо действовало.
Я смотрела «Южный парк» ночами и временами хохотала. Только ничего особенного я в нем так и не нашла. Я решила, что на MTV жесточайшая цензура, стоящая на страже моей нравственности. Мне стало приятно. Я для них никто и звать меня никак, а они беспокоятся обо мне в поте лица. Странно чувствовать, что ты нужен кому-то, кто тебя не знает вовсе.
Я закрыла глаза и представила государство с белыми крылышками за спиной. Внутри меня ни с того ни с сего зазвучала песенка: «А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк»… И я захохотала как ненормальная. Государство махало белыми крылышками под звуки дурацкой песенки. Оно даже летало, как Миронов! Один взмах крылышка был равен одному бяку или шмыгу. Опупеть! Я визжала и каталась от смеха, как сумасшедшая. Отсмеявшись, я вытерла слезы и поняла, что дело совсем не в «Южном парке». Если бы против него не было кампании, я бы его не смотрела и мне бы не пришла в голову такая бредятина.
Ночами я смотрела «Южный парк», а днем делала кораблики из бумаги для печати формата А4. Свешивалась с чугунного парапета и бросала их вниз, в мутную реку живой протоплазмы с одной стороны моста. Потом перебегала на другую сторону, чтобы проверить. Кораблики сразу ложились набок, пассажиры тонули, а опустевшие суда плыли на боку к неведомому причалу. Я потопила целую кучу людей, пока не явился военный моряк. Он свесился с парапета недалеко от меня и смотрел, как я топлю белые кораблики.
– Корабли так не спускают на воду, – сказал он после того, как я потопила пятый кораблик.
– А как?
– Со стапелей.
– И где я возьму стапели?
Он достал из кармана катушку ниток, в них была вшпилена иголка.
– Дай сюда, – велел он.
Я дала ему белый кораблик. Он прошил парус ниткой и стал спускать на воду. Осторожно-осторожно разматывая катушку. Кораблик сел на воду и поплыл, как положено. А мы пошли за ним, держа его за нитку.
– Нитку отпускать нельзя, – объяснил моряк. – Потонет.
Я ему сразу поверила. Наверное, потому, что он был профессионалом. Мы дошли до моста-улицы, под который ныряла река.
– Все, – сказал моряк. – Приплыли.
– В смысле амба, пришли? – уточнила я.
Он рассмеялся. Кораблик хотел плыть дальше, а мы держали его за нитку.
– Давайте рискнем, – предложила я.
– Ну, – неуверенно сказал он. – Давай. Только скорее потонет, чем нет. Нитка утянет.
– Отпускайте! – велела я.
– Есть! – засмеялся он и отпустил.
Кораблик поплыл дальше под мост, как положено. Несмотря на нитку.
– Проверять не будем, – предложила я.
Он посмотрел на другую сторону моста-улицы. Через мчащиеся по ней машины, автобусы и маршрутки.
– Дойдет, – уверенно сказал он. – Раз сразу не потонул, значит, дойдет.
Мы прощались с моряком, он взял меня за руку.
– Я бы взял твой адрес, если бы не жена, – произнес он, блестя глазами.
– Зачем вам мой адрес?
– Ты похожа на русалку, – улыбнулся он. – Волосы длинные, от ветра развеваются. Взлетают и опадают как волна. И сверкают на солнце золотой сетью. Такая сеть до самого дна утянет, что и не выплывешь никогда. Только глаза у тебя синие.
– А какие глаза у настоящих русалок?
– Зеленые, – убежденно сказал моряк, повидавший на своем веку немало русалок.
Я ему сразу поверила, ведь он был настоящим флибустьером дальнего плавания.
Вечером я зашла к Гере, села на его стол и качнула ногой.
– Я красивая?
– Нормальная, – ответил он, глядя в экран монитора.
– Про красоту так не говорят, – объяснила я. – Она не бывает нормальной.
Он молчал, уставившись в свой монитор. Электронный вселенский бублик был для него важнее, чем живой человек. Я засунула голову между ним и компьютером.
– Мы с тобой не разговариваем уже неделю, – сказала я. – Совсем.
– Ты мне мешаешь! – неожиданно вспылил всегда спокойный Гера. – Мешаешь! Поняла?
Я спрыгнула со стола и ушла, потому что в его глазах не увидела отражения моих. В его глазах стояла сетка с электронными буквами и цифрами. Электронная сетка отсекла Геру от меня одним ударом, как гильотина. Забрала всю кровь до единой капли с его лица, закрасив мертвенно-голубым светом компьютера.
Я пришла в свою комнату и легла поверх одеяла. На всем земном шаре жил один-единственный человек, который считал меня красивой. Военный моряк дальнего плавания, женатый на неведомой женщине. Больше никто.
Мне нужно было убедиться, что моряк прав. Я подошла к старому, тусклому зеркалу и взглянула в него. Из светящегося серебристого света смотрело черное лицо. У него не было даже дыр глаз, носа и рта. Только седые длинные волосы. И все. Я заглянула в будущее, желая проверить настоящее. Будущее оказалось страшнее всего, что я видела. Оно касалось лично меня. Я, оцепенев, смотрела на седые волосы. Они взлетали и опадали, как волна, тонкой-тонкой, светящейся, серебристой сетью вокруг черного лица без глаз, носа и рта. И я побежала. Я бежала по длинному темному коридору и думала, он не кончится никогда. Влетела в свою комнату и зарылась с головой в одеяло. Мне было страшно до жути. Мое сердце отмеряло частицу жути каждым ударом. Так часто, что она слилась в длинную, темную полосу старого коридора. Мне нужен был другой живой человек, иначе я бы умерла от черной жути моего седого будущего.
