Сокрытые в веках - [34]

– Как это своевременно, – произнес он, энергично потирая руки, – я как раз хотел с вами посоветоваться, что можно подарить нашей розе.

– О, всего несколько вещей и пару кроссовок, – с нехорошим предчувствием проговорил Рене.

– Прошу вас ничем себя не обременять, – радостно сказал Маруф, – я все выберу сам, – и ринулся к прилавкам с видом человека, обретшего смысл жизни.

Друзья с беспокойством переглянулись и поспешили за ним. Маруф сразу же деятельно включился в процесс приобретения блузок, платьев, брюк, джинсов, свитеров, жакетов, спортивных костюмов, туфель, кроссовок и даже нижнего дамского белья.

– Прошу вас, остановитесь, – безуспешно пытался образумить его Рене. – Поверьте, столько одежды не понадобится.

– Маруф, вы забываете, что нам надо одеть всего одну девушку, а не ваших трех жен, – нетактично бухнул Доменг.

Тот никак не отреагировал и перескочил в парфюмерный отдел, где отобрал несколько флаконов баснословно дорогих духов.

– Откуда ты знаешь, сколько у него жен? – тихо спросил Рене.

– А я спрашивал, – ответил любознательный Доменг, – за три года он успел дважды жениться. Говорит, что пытался забыть Метту.

– Надо же, – с уважением сказал Рене, – и как он только справляется с ними, с тремя?

Вокруг Маруфа образовалась целая стайка молоденьких длинноногих девушек, наперебой предлагавших ему товар. При этом они бросали на него томные взгляды, иногда настолько откровенные, что Доменг снова осерчал:

– Видишь, видишь, – теребил он Рене за плечо, – у самого целый гарем, а ему все мало. Он просто опытный сердцеед. Стоит ему взглянуть на девушку, и она уже готова. Вот так он и нашу Метту окрутил.

Рене ничего не ответил. Он-то давно разгадал секрет неотразимого воздействия Маруфа на прекрасный пол. Наделенный незаурядной внешностью, Маруф, к тому же, сам того не подозревая, умудрялся посмотреть на женщину так, что у нее больше не оставалось никаких сомнений относительно собственной привлекательности. Эффект этот происходил от обладания Маруфом неправдоподобно длинных и пушистых ресниц, кончики которых просвечивали, создавая вокруг темно-карих бархатных глаз золотистый ореол, что придавало его взгляду выразительную нежную ласковость. Как бы не стремился Рене найти какие-нибудь изъяны у воображаемого соперника, он все же отдавал ему должное – тот начисто был лишен самолюбования и не придавал никакого значения своей внешности. Он словно и не замечал, какое впечатление производил на женщин. Щеголем его тоже нельзя было назвать. В одежде он предпочитал свободный, не сковывающий движений полуспортивный стиль, нисколько не стремясь подчеркнуть бесспорные достоинства своего телосложения. Нрава он, казалось, был спокойного. Куда только подевался прежний грозный Шейх? В ответ на все колкости и подковырки двух ревнивцев он только добродушно хлопал ресницами и сносил все с великодушной снисходительностью сильного человека, который многое повидал в жизни и не раз оставался один на один со смертью.

– Рене, – прервал его размышления Доменг, – пойдем скорее! Надо остановить этого безумца. Он теперь собирается покупать драгоценности.

Они бросились в ювелирный отдел и застали Маруфа перед стендом с украшениями.

– Как вы считаете, – заинтересованно спросил тот, указывая на бриллиантовое колье, – это ей понравится?

Рене по-настоящему рассердился:

– У вас что, память отшибло? Все это вы ей уже однажды предлагали. Кроме трудностей на таможне, вы ничего своей расточительностью не добьетесь.

– Вы как всегда правы, мой друг, – проникся признательностью Маруф. – Драгоценности лучше покупать в Москве. Ах, дорогие мои, – сердечно произнес он, – как я счастлив, что могу хоть что-то купить для Метты! И все это благодаря вам!

Он заключил их по очереди в крепкие объятия, от которых у обоих остановилось дыхание, после чего вдохновенно воскликнул:

– Мне еще надо выбрать гребни и заколки для ее восхитительных волос! – и, взбежав на эскалатор, исчез на втором этаже.

– Он теперь никогда не угомонится, – ужаснулся Рене.

– Кажется, он повредил мне позвоночник, – отдуваясь и вращая плечами, пожаловался Доменг. – С тобой все в порядке?

Осознав всю тщетность усилий обуздать Маруфа, друзья решили отдаться на волю судьбы и поехали домой.

Глава 3

Ровно за год до вышеизложенных событий, жарким июльским днем, младший научный сотрудник Московского Государственного зоопарка Андрей Скворцов вышел из подъезда дома в Большом Харитоньевском переулке и направился в сторону Чистопрудного бульвара, ведя на поводке большую светло-рыжую собаку по кличке Пират. История жизни Пирата была весьма примечательна. Рожденный где-то на задворках, в развалинах здания, готового под снос, от безродной матери и неизвестного отца, Пират с детства влачил обычную для дворняг жизнь бомжа и попрошайки. Дни свои он коротал у мусорных баков или у палаток, где продавали пирожки, мерз зимой в подземных переходах, яростно дрался с другими псами за обглоданную выброшенную кость – словом, вкусил все прелести бродячей жизни и не представлял, что она может быть другой.

Как-то раз, ранним зимним утром, скитаясь в поисках промерзшей и полусгнившей пищи, он набрел на соблазнительную кучу отбросов, которая высилась у переполненного дворового бака. Спугнув нескольких таких же, как он сам, бездомных котов, Пират с вожделением заработал лапами в надежде раскопать что-нибудь съедобное. Пока ничего путного не попадалось. Он пожевал грязные картофельные очистки, потом нашел обрезки моркови и, голод не тетка, тоже съел. Услышав левым вислым ухом, как в подъезде напротив открылась дверь, он настороженно поднял голову по привычке, выработанной трехлетним опытом своей несчастливой и бесприютной жизни. Во-первых, надо было определить трезв человек или пьян. Если пьян, то лучше было сделать ноги, не подвергая риску многострадальную шкуру. Во-вторых, человек мог оказаться конкурентом, промышляющим на свалках пустыми бутылками и всякими другими бесполезными предметами.