Сокрушительный удар - [24]

Потом, за кофе, я рассказал ей, как Кучерявый пытался отобрать у меня Речного Бога. Надо сказать, это не улучшило ее отношения к моей работе. Я поведал ей о смертельной вражде между Константином Бреветтом и Уилтоном Янгом и о Вике Винсенте, голубоглазом парне, который не может сделать ничего дурного.

– Константин думает, что купленные им годовики обязательно окажутся хорошими, потому что они дорогие.

– Но ведь это разумно.

– Нет.

– Почему же?

– Каждый год люди выкладывают состояния за будущих аутсайдеров.

– Но почему?

– Потому что годовички еще не участвовали в скачках и никто не знает, как они будут выступать. Цена зависит исключительно от родословной.

И ее тоже можно вздуть или занизить – но об этом я благоразумно умолчал.

– Значит, этот Вик Винсент заплатил большие деньги за хорошую родословную?

– Большие деньги за скромную родословную. Вик Винсент очень дорого обходится Константину. Он у нас первый взяточник, и аппетиты его все растут.

Софи была не столько обескуражена, сколько возмущена.

– Правильно тетя говорит, что вы все мошенники!

– Ваша тетя мне так и не сказала, кто потребовал с нее половину прибыли. Когда будете ей звонить, спросите, не слышала ли она про такого Вика Винсента, и посмотрим, что она скажет.

– Почему бы не позвонить ей прямо сейчас?

Софи набрала номер тети. Спросила. Выслушала ответ. Отвечала Антония Хантеркум столь энергично, что мне было слышно с другого конца комнаты. Тетушка Софи хорошо владела простым англосаксонским наречием. Софи подмигнула мне и с трудом удержалась от смеха.

– Ну да, – сказала она, вешая трубку. – Это действительно был Вик Винсент. Эту маленькую тайну мы раскрыли. А как насчет всего остального?

– Забудем об этом.

– Ни в коем случае! Две драки за два дня так легко не забываются.

– Если не считать убежавшей лошади.

– То есть?..

– Понимаете, – сказал я, – я бы еще мог поверить, что не запер денник – в первый раз за восемнадцать лет работы. Но не в то, что лошадь могла снять попону, расстегнув пряжки.

– Вы говорили, что в попоне он был бы заметнее…

– Да.

– Вы хотите сказать, что кто-то снял с него попону и выпустил перед моей машиной, чтобы устроить аварию?

– Чтобы покалечить лошадь, – сказал я. – Или даже убить. Если бы не ваша молниеносная реакция, у меня были бы очень крупные неприятности.

– Потому что вас привлекли бы к ответственности за то, что ваша лошадь вызвала аварию?

– Нет. Если на этот счет и есть какой-то закон, мне бы все равно ничего не грозило. За сбежавших животных никто не отвечает, все равно как за упавшее дерево. Дело не в этом. Страховка на лошадь была оформлена таким образом, что, если бы конь покалечился, но не погиб, я потерял бы семьдесят тысяч фунтов. Не хотел бы я вновь попасть в такую передрягу!

– А у вас есть семьдесят тысяч фунтов?

– Ага. И шесть замков в Испании.

– Но… – Софи наморщила лоб. – Но ведь это значит, что тот, кто выпустил лошадь, хотел нанести ущерб лично вам. Не Керри Сэндерс, не Бреветтам, а именно вам.

– Угу.

– Но почему?

– Не знаю.

– Но ведь какие-то соображения на этот счет у вас имеются?

Я покачал головой:

– Насколько я знаю, я никому не сделал ничего плохого. Последние два дня я почти ни о чем другом и не думал, но мне не приходит на ум ни один человек, который мог бы достаточно сильно ненавидеть меня, чтобы сотворить такое. Это ж сколько возни!

– А есть такие, кто ненавидит вас недостаточно сильно?

– О, таких небось десятки! Они же размножаются, как сорняки!

Она снова поморщилась.

– Врагов можно нажить везде, – мягко сказал я. – В любом коллективе. В школе, в офисе, в монастыре, на аукционе – всюду кипят мелкие страсти и обиды.

– Только не у нас в диспетчерской.

– Че, серьезно?

– Вы циник.

– Я реалист. Так как насчет брака?

Она, улыбаясь, покачала головой, показывая, что все еще считает мое предложение шуткой, и в двадцатый раз коснулась золотого самолетика на тонкой цепочке.

– Расскажите мне о нем, – попросил я.

Глаза ее расширились.

– Как вы догадались?..

– Самолетик. Вы его явно носите не просто так.

Она посмотрела на свою руку и осознала, что то и дело дотрагивается до своего талисмана.

– Я… Он умер.

Она резко встала и унесла кофейник на кухню. Я тоже встал. Она вернулась почти сразу. Лицо у нее было спокойное и дружелюбное. Она жестом предложила мне сесть, и мы расселись, как раньше: я на диване, а она в кресле. На диване было полно места, но просить ее сесть рядом со мной не стоило – она еще к этому не готова.

– Мы жили вместе, – сказала она. – Почти четыре года. Так и не поженились. Это просто не имело значения. Поначалу мы думали, что это ненадолго, но с каждым днем наши отношения становились все прочнее… Наверно, в конце концов мы бы расписались…

Ее глаза смотрели в прошлое.

– Он был пилот. Командир экипажа. В Австралию летал. Так что мы привыкли расставаться надолго.

Голос у нее по-прежнему был ровный.

– Он не погиб в катастрофе. – Она помолчала. – Умер в больнице в Карачи. Вот вчера как раз было полтора года. У него там была остановка на два дня, и он подхватил вирусную инфекцию… Антибиотики не помогли…

Я молча смотрел на нее.

– Что я за вас выйду замуж – это я сдуру сказала. – Уголки ее губ слегка дернулись. – Просто так, по приколу.