Сокровище семи звёзд - [46]

— Сказал, что пошлет? — изумленно повторила она. — Значит, он пришел в себя! А я и не знала, что все столь замечательно! О Малькольм!

Опустившись на стул, она расплакалась. То, что она назвала меня по имени, обещало мне чудесные возможности, и я чувствовал, как сильно бьется мое сердце. Заметив охватившее меня волнение, девушка протянула мне руку. Я крепко сжал ее и поцеловал. Подобные минуты предоставляют удобные возможности влюбленным — поистине, это настоящий дар богов! До этого момента, несмотря на мою любовь к ней, у меня была лишь надежда. Но теперь, когда Маргарет с готовностью позволила мне пожать и даже поцеловать ей руку, ее пылкое ответное пожатие и огонь любви в темных, глубоких глазах красноречиво говорили обо всем, чего только мог пожелать самый нетерпеливый из влюбленных.

Мы не произнесли ни слова — разве они были нужны? Слова показались бы пустыми, ничтожными и не смогли бы выразить наших чувств. Не разъединяя рук, словно дети, мы поднялись по лестнице и у дверей комнаты мистера Трелони стали ожидать его приглашения. Я шепотом рассказывал ей на ухо — насколько это было приятнее разговора на менее близком расстоянии! — о том, как очнулся ее отец и какой разговор состоялся между нами, разумеется опуская подробности, касавшиеся ее самой.

Вскоре в комнате прозвенел колокольчик, и Маргарет, высвободившись из моих рук, приложила палец к губам. Она подошла к двери и тихо постучала.

— Войдите. — Произнес мистер Трелони громким голосом.

— Это я, отец!

Голос девушки дрогнул от волнения. Сколько в ее кратком ответе было любви и надежды!

Послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и Маргарет бросилась в объятия Абеля Трелони. Мой слух уловил лишь несколько несвязных фраз:

— Отец! Дорогой отец!

— Мое дитя! Маргарет! Мое милое, нежное дитя!

— Ах, отец, отец! Наконец-то, наконец-то!

Отец с дочерью скрылись в комнате, и дверь за ними закрылась.

Глава XIV РОДИМОЕ ПЯТНО

В ожидании приглашения в комнату мистера Трелони, в котором я нисколько не сомневался, время тянулось медленно, и мне было очень одиноко. После нескольких первых мгновений эмоционального подъема при виде радости Маргарет чувство обладания, характерное для влюбленного, охватило меня. Но длилось это чувство недолго. Счастье девушки так или иначе зависело и от мистера Трелони, а две гордые, сильные личности, хотя и были связаны очень прочными родственными связями, какие только могут существовать между отцом и дочерью, начали узнавать друг друга только тогда, когда выросла дочь. Гордость и сила натуры каждого из них, а также сдержанность — основная черта их характеров — с самого начала создали барьер в отношениях. Каждый начал уважать скрытность другого довольно поздно, и взаимное непонимание переросло в привычку. Итак, эти два любящих сердца, страстно жаждущих найти сочувствие, долго находились в разлуке. Но теперь все уладилось, и я был безмерно рад, что наконец Маргарет обрела счастье. Пока я размышлял на эту тему, а также предавался мечтам о своих личных делах, дверь открылась и мистер Трелони пригласил меня войти.

— Пожалуйста, мистер Росс! — сердечно, но не без некоторой формальности, которая несколько охладила мой пыл, произнес он.

Я вошел в комнату, и Абель Трелони протянул мне руку, которую я пожал с удовольствием. Он, не отпуская ее, подвел меня к своей дочери. Маргарет смотрела то на меня, то на него и наконец опустила взгляд. Мы стояли так близко друг к другу, я слышал ее взволнованное дыхание. Мистер Трелони нарушил затянувшееся молчание.

— Если все происходит так, как бы мне этого хотелось, нам не следует что-либо держать в тайне друг от друга. Малькольм Росс уже так много знает о моих делах, что, полагаю, он должен либо забыть о них и молча удалиться, как подобает джентльмену, либо узнать о них еще больше. Маргарет! Не хочешь ли ты, чтобы мистер Росс взглянул на твое запястье?

Девушка вопрошающе посмотрела на него, но, несмотря на ее заметное колебание, было ясно, что она приняла решение. Ничего не говоря, Маргарет подняла правую руку и сдвинула золотой браслет в виде распростертых крыльев вниз, открыв кисть.

Я похолодел от ужаса.

На ее кисти виднелась тонкая зубчатая красная линия, с которой словно стекали красные пятна, похожие на капли крови!

Девушка стояла передо мной — само воплощение гордой терпимости. Сквозь всю присущую ей мягкость и великодушное пренебрежение к собственной личности, которое я ощущал в ней, сквозь пламя огня, который, казалось, сиял из темной глубины ее глаз, освещая душу моей возлюбленной, — яркими искрами сверкала, вне всякого сомнения, гордость. Это чувство, основанное на вере, рожденное чистотой сознания, — гордость истинной королевы из прежних времен, когда принадлежность к королевскому роду требовала обладать величайшей храбростью и быть первым во всех великих деяниях. Так мы простояли несколько секунд, и в глубоком, торжественном голосе ее отца я услышал брошенный мне вызов:

— Что вы скажете теперь?

Не в силах выразить ответ словами, я взял правую руку Маргарет, склонился и чрезвычайно нежно поцеловал ее запястье. Когда, не отпуская руки девушки, я поглядел ей в лицо, то увидел на нем выражение такой радости, о которой мог только мечтать, как о райском блаженстве. Затем я обернулся к мистеру Трелони.