Сокровище Китеж-града - [16]

– То есть как?… Я не понимаю…

– Я сам не понимаю, – вздохнул Всеслав. – Слушай дальше. Губанова делает вид, что без памяти влюблена в одного из инструкторов то ли по айкидо, то ли… ладно, неважно. Она открыто, никого и ничего не стесняясь, начинает его преследовать, ну… как это делают женщины – пишет нежные письма, звонит, дарит подарки и становится притчей во языцех с этой своей любовью. Все сотрудники «Лотоса», от администратора до охранника, являются свидетелями сей разыгранной в лучших шекспировских традициях сердечной драмы. Заметь, фальшивой!

– Но зачем?

– Как это – «зачем»? Чтобы предстать перед зрителями этакой Джульеттой, которая убивает себя, не вынеся равнодушия коварного Ромео.

– А что инструктор?

– Инструктор растерян и сбит с толку. Сначала он деликатно, а потом все более настойчиво пытается отделаться от назойливого внимания танцовщицы. Тщетно! Она прилипла к нему, как пластырь. Теперь уже и клиентки замечают пикантную ситуацию, вовсю судачат о ней. Все знают о безответной, страстной любви Губановой к инструктору. Не по душе она ему пришлась, хоть плачь. Таким образом, почва для трагического финала пьесы была подготовлена добротно и мастерски. Думаю, Губанова настолько увлеклась ролью, вжилась в нее, что ей почти не приходилось притворяться. Поэтому выглядело все весьма и весьма правдоподобно.

Ева слушала, боясь пропустить хоть слово.

– Может быть, игра незаметно переросла в правду жизни? – предположила она.

Сыщик неопределенно качнул головой.

– Как бы там ни было, пришла пора Джульетте умирать. По гениальному замыслу наших дам, все должно было произойти на одной из вечеринок, где Губанова исполняла индийский танец, который, как ты знаешь, не просто набор движений, а целая поэма, исполненная смысла. Зинаида назвала свой танец «Признание в любви». По словам Неделиной, танцовщица в тот вечер превзошла самое себя. Она выбрала для выступления лучшие украшения и костюм из красного шелка. Все затаили дыхание, очарованные ее гибкими, то порывистыми, то плавными движениями. В конце она изобразила, будто пронзает себя кинжалом, и упала, бездыханная, к ногам возлюбленного.

– Инструктора? – уточнила Ева.

– Ну да.

– Бездыханная? Ты хочешь сказать, она убила себя при всех?

– Это была условность танца. После того как стихли аплодисменты, танцовщица встала, откланялась, и… больше ее никто не видел.

– То есть как?

Смирнов развел руками:

– Сие составляет самую зловещую часть нашей истории. Губанова ушла в комнату, где переодевалась к танцу, оттуда, вероятно, она отправилась домой. Во всяком случае, именно так было задумано. Потом она должна была уехать на время к своей знакомой в Мытищи, распустив слухи о собственной смерти. Якобы она покончила с собой, не в силах жить, будучи нежеланной и отвергнутой своим кумиром. Вот такая душещипательная концовка.

– Но… как же тело? Похороны?

– Поскольку родственников у Губановой не было, ее тело вроде бы забрала подруга и похоронила. Где и как, соседи рассказать не могли – сами не знали. Видели, как приехал катафалк, в него погрузили закрытый гроб, и все. Современные многоэтажные дома не способствуют тесному общению между людьми. Вот ты, например, знаешь кого-нибудь из соседей?

– Бабку, которая каждый день гуляет с близнецами.

– А еще?

Ева вынуждена была признать, что ее не особо интересует частная жизнь соседей и знакомиться с ними она не стремится.

– Вот видишь?

– А сотрудники? – не сдавалась Ева. – Они что же, не проводили Губанову в последний путь?

– Неделина и это предусмотрела, – ответил Смирнов. – Перед последним выступлением Губанова написала заявление об отпуске за свой счет на две недели. Поэтому никто и не беспокоился, не разыскивал ее. А по истечении отпуска их поставили перед фактом.

– «Смерть» танцовщицы была инсценирована, я правильно поняла?

– Правильно.

– А смысл?

– Спустя некоторое время, когда пересуды улеглись и все более-менее примирились со случившимся, в салоне стало появляться привидение – некто в том самом красном индийском костюме невзначай заглядывал в окно или проходил в глубине коридора… преимущественно поздно вечером, при плохом освещении. То есть в «Лотосе» поселилось самое настоящее, свое собственное привидение. С легкой руки одной из клиенток оно получило прозвище «красная танцовщица». Такова отныне была работа Зинаиды Губановой, которой Неделина пообещала щедрое вознаграждение. Костюм «несчастная Джульетта» незаметно прихватила с собой в тот злосчастный вечер, ну а остальное… осуществить было легко.

– Ужас… – Ева прижала ладони к пылающему лицу. – Ну и развлечения у людей!

– Каждый старается как может, – усмехнулся Смирнов.

– И это не отпугнуло клиенток?

– Что ты?! Наоборот! Слухи о «красной танцовщице» привлекли в салон множество любопытных скучающих дам. Они мечтают лицезреть романтический призрак! Расчет оказался правильным.

– А что хочет от тебя Неделина?

– Понимаешь… «страшная» история началась три года назад и состоит из нескольких этапов. Первый – хозяйка «Лотоса» обдумывала предложение, внесенное кем-то из ее сотрудников. Она решила воплотить его в жизнь и вынесла тему на всеобщее обсуждение. Но вместо поддержки идея о «призраке» вызвала критику и смех. Только хореограф Губанова и врач-диетолог Былинская согласились участвовать в ее осуществлении. Они втроем оставались после работы, обсуждали сценарий, разрабатывали детали плана. Когда все более-менее выстроилось, заговорщицы сделали паузу – чтобы остальной персонал салона, не посвященный в тайну, успел подзабыть саму отвергнутую большинством идею. Так и вышло.