Сокровище «Черного принца» - [10]

«В l а с к Р г і n с е»

Резцов почувствовал внезапно сильный звон в ушах и одновременно затрудненное дыхание. В голове его мелькнуло:

«Со мною обморок!»

И последним усилием воли он быстро задергал сигнал тревожными рывками.

На вельботе старшина прочел сигнал со дна:

«Тревога! Подымай скорей!»

Резцова подняли наверх, сняли с него шлем, освободили от тяжелого водолазного костюма.

Резцов лежал ничком неподвижно и постепенно приходил в себя. Незамай жалостливо качал головой.

— Глыбко спустились, ваше благородие…

Очнувшись, Резцов, однако, бодро вскочил и отдал команду:

— Передвинь буек на тридцать метров ближе к берегу по прямой. Здесь тина.

Незамай бросился исполнять приказ, а Резцов усмехнулся и подумал:

«Обморок? Нет, это не глубина довела меня до обморока, не давление, а ты, мой дорогой «Черный Принц!» Когда я увидел тебя впервые воочию, то узнал воплощение всей моей мечты. Как же тут не случиться обмороку?..»

Вельбот передвинулся на тридцать метров ближе к берегу по прямой. Тут же поставили и буек.

XI. В кабачке «Кошачий Глаз»

Там, где Балаклавская бухта делает свой первый внутренний загиб, упираясь в стену полуразрушенной древней постройки, едва ли не времен генуэзцев, — стоял хорошо известный балаклавцам кабачок «Кошачий Глаз».

На облупившемся портале входа красовался грубо намалеванный кот с зелеными глазами, и около него бутылка. Виноградная лоза густо обвила эту убогую постройку, придав ей живописный вид.

Любознательные туристы частенько заходили сюда, чтобы выпить маленькую чашку ароматного и крепкого турецкого кофе и посидеть в прохладе виноградных лоз в знойный день.

За прилавком неизменно стоял хозяин-грек Аристид Хриносанофецко, а прислуживала его дочь Калипсо — красивая, но довольно грязная и косматая девица.

Все это было так — днем. Но лишь только спускалась темная, южная ночь, как гостеприимный вход запирался и в боковой двери — узкой, как щель — появлялся зеленый фонарь: он светил в чернильную тьму, точно глаз сказочного кота, и какие-то тени, одна за другой, крались к зеленому фонарю и неслышно пропадали в щели. Если же зеленый фонарь не горел — это означало тревогу. И тогда безлюдно было около кабачка.

Это был притон балаклавских контрабандистов. Здесь они сбывали товар.

В тот вечер, когда Резцов впервые вступил на борт «Черного Принца», — зеленый фонарь горел весело и призывно. И движение теней около щели было оживленно.

Аристид принимал гостей у прилавка. Вся его смуглая физиономия с давно небритой густо-черной щетиной, которая начиналась от глаз и лезла в уши — сияла гостеприимством. Косматая Калипсо еле успевала раскупоривать и подавать на столы вино. Контрабандисты пировали. «Улов» был богатый.

В скрытую каморку, которая имела выход в ущелье, сносились тюки с драгоценными смирнскими тканями. Громадная выгода этого дела была в том, что драгоценные ткани достались почти даром: доверчивый турок, хозяин фелюги, в пути нечаянно «утонул». Такая «удача» бывает не каждый день. И потому пир шел горой. Колючий Аристид уже подумывал о том, что сегодня не хватит запасов его погреба, когда вошел главарь шайки Христо, нахмуренный, озабоченный. Сев за крайний столик, в углу, он кивком пальца подозвал хозяина.

Два друга сидели за столом молча, пили черный кофе. Потом закурили дорогие сигары.

Колючего Аристида разбирало зверское любопытство. Христо узнал что-то важное; нужно, чтобы он первый заговорил, — тогда верх будет его, Аристида. Если же Аристид первый проявит любопытство — тогда ясно, что возьмет верх Христо и постарается высосать из него всю кровь раньше, чем даст заработать хоть один золотой.

И потому оба молчали и курили.

Аристид, в качестве хозяина, счел долгом вежливости заговорить о только что сделанном деле. Разговор шел по-гречески.

— Большая удача! Тут может очиститься… — и Аристид стал быстро считать, точно в голове у него помещался арифмометр. Христо равнодушно слушал. Дал выболтаться другу до конца и сухо сказал:

— Интересны не те дела, которые сделаны, а те, которые еще можно сделать.

Аристид сжал в колючий комок свою физиономию и захихикал почтительно.

— Да, да, да… Но смирнская ткань- это то же золото.

Христо хмуро ответил:

— Но еще лучше взять чистое золото…

Аристид судорожно заерзал на стуле и не выдержал. Задыхаясь от волнения, он прохрипел:

— Есть дело? Говори… Говори…

Христо выдержал долгую паузу и, когда жадный Аристид был доведен до белого каления, веско уронил:

— Да! — и тут же, взяв строгий хозяйский тон, заговорил тихо и раздельно:

— Нужно будет двух молодцов на «мокрое» дело. Наши не годятся. Таких, чтоб шли на все…

Аристид съежился и посинел от натуги.

— Какое дело-то? — прошептал он, наклоняясь к другу.

Христо коротко отрезал:

— Найди людей сперва… — И вышел из кабачка.

XII. Незамай выручил

Три дня дул норд-ост, и в море была «свежая погода». Водолазные работы прекратились.

Резцов с утра сидел в казарме и злился. Для такой опасной работы на большой глубине необходим был полный штиль. Малейшая неосторожность старшины у сигнальной веревки и насоса могли стоить жизни водолазу.

Он не ходил эти дни к Прониным. Лишь Варя забежала на минутку сказать, что ей удалось незаметно положить дневник в дедушкину шкатулку. Но